,  хлопали в
ладоши, притопывали, подсвистывали.
     Веселье охватило всех.  Побледневший от злости Терешка опять пустился
плясать, но Илья явно забивал его.
     Парни,  как кочеты,  то подскакивали,  то отскакивали друг от друга в
танце.
     — Еще не дерутся, а уже налетают! — посмеялся Санка.
     Услышав о драке,  Терешка подумал, что, быть может, его подозревают в
трусости. Подскочив, он ударил увлекшегося танцем Илюшку. Илья споткнулся,
но устоял на ногах.
     Глаза его загорелись. Развернув грудь, он ринулся вперед.
     — А что тебе? Еще надо? — бледнея, отступил Овчинников.
     Бросив гармонь, сбоку подступал рослый Андрюшка Городилов.
     — Илья! — отчаянно вскрикнула Дуня.
     В  этот миг Илюшка шагнул к Терешке.  Размахнувшись правой рукой,  он
вдруг неожиданно для  всех  с  силой коротким ударом левой руки  хватил не
его,  а  Андрюшку.  Тот  упал  на  спину.  Из  кулака у  Городилова выпала
свинчатка. Вторым ударом Илья сшиб Терешку.
     — Всех подряд! — крикнул кто-то.
     Толпа  тамбовских  парней  с  криками  кинулась  во  все  стороны  по
березняку.


                                  * * *

     В разгар пира поп, не стесняясь присутствием городских гостей, громко
сказал, обращаясь к Гао:
     — Ты не надейся,  что скоро крестишься. Грешишь много, окаянный. Пока
не раскаешься, крестить не стану.
     Но  Гао  улыбался с  наглостью.  Сегодня он  сделал,  что хотел.  Гао
показал всем  должникам,  что  близок русскому начальству и  попам и  даже
деньги  дает  на  церковь.   «Дикари  теперь  поймут, —  думал  он, —  что
жаловаться на  меня  некому».  На  сочувствие мылкинского попа Гао  раньше
времени не надеялся.  «Но городским чиновникам и  священникам взнос должен
понравиться. А это мне еще пригодится».
     Гао не ошибался.  Сизый поп с  черной бородой то и дело с вожделением
поглядывал на богатого китайца.
     — Как  мышь  на  крупу! —  приговаривал Силин,  которому чернобородый
попище был как бельмо на глазу.
     А Гао весьма заинтересовал попа. «Новое поле деятельности открывается
перед нами, —  размышлял он. —  Китайцы, как видно, народ сообразительный,
услужливый,  с ними скорее можно столковаться, чем с тунгусами и гольдами.
Начальство надо  убедить,  чтобы  везли сюда  побольше китайцев.  Привезут
рабочих, а из них, глядишь, поднимутся и богатенькие».
     — Да, рыбак рыбака видит издалека, — ловя поповские взгляды, бормотал
Тимошка.
     Взнос Гао тронул и  рыжего мылкинского попа.  Деньги были нешуточные,
но поп чувствовал,  что среди своей паствы высказать благодарность китайцу
он  не смеет.  Поп понимал,  что сейчас надо потрафить народу —  мужикам и
гольдам,  побудить  их  на  ревностные деяния.  «Китаец  дал  мне  хороший
повод», — думал он и в душе хвалил Гао, но внешне старался показывать Гао,
что строг и грозен. Возвысив голос, он сказал торговцу:
     — Запишу твой взнос не  от  тебя,  а  от должников твоих.  Это деньги
народа...
     — Наша русскому богу давай.  Наша русских начальников любит, любит, —
улыбался китаец, косясь на исправника и попов.
     — А вот сегодня один мужик дал на церковь десять рублей, —  продолжал
священник. —  Вот  это  славный взнос!  Для  мужика  десять рублей —  плод
великого труда его,  пота и крови,  пролитых на пашне. Десять рублей — это
куль  муки.  Надо  было  мокрую землю выдрать из-под  тайги,  высушить ее,
вырастить на ней зерно, построить мельницу. Богу приятны такие дела.
     Говоря так,  поп  думал,  что  если  умело повести дело  с  Гао,  то,
пожалуй, с него можно еще получить и не такие деньги.
     «Он,  хитрец,  хочет церковью прикрыться,  заставить попа работать на
себя.  А я смотрю, как бы заставить его постараться в мою пользу. Поглядим
еще,  кто  кого.  Я  его,  окаянную  душу,  нехристя поганого,  приведу  в
христианскую веру! Довольно ему, поганцу, разбойнику, быть некрещеным».
     — А  вот гольд сегодня дал один рубль, —  назидательно,  как бы читая
проповедь,  продолжал поп. —  Рубль —  тоже  угодные  деньги.  Свой  рубль
получил он за ранние* меха, за плоды неусыпных трудов.
     _______________
          * Р а н н и е  м е х а —  добытые  осенью,  когда  еще  снег  не
     выпал.

     — А  ты,  Сашка,  креститься будешь? —  спрашивал Силин  сидевшего по
правую руку китайца.
     — Нету! Моя не надо! Моя мужик, моя не купец!
     За столом бородатый чиновник беседовал о попе с Барсуковым.
     — Служил он  хорошо,  вдохновенно.  Я  сам прослезился.  Знаете,  как
подумал, что такое церковь на Руси, — заволновался. Ведь издревле вся Русь
стоит на трех китах:  церковь,  острог и  кабак.  Как ни печально,  но это
именно так.  И  вот,  как  вспомню наши великие просторы и  этак,  знаете,
колокольный звон  на  пасху.  От  церкви к  церкви —  по  всей Руси звонят
колокола...  Но  сейчас,  надо  признаться,  вам,  похож батюшка больше на
атамана, чем на попа.
     — Да,  будет поп-атаман у наших таежников, —  смеясь, согласился Петр
К