и перебьет его торговлю, то это будет на пользу ему, Чензе.
     — Я слишком глуп, чтобы понять твои рассуждения, — ответил он. — Но я
знаю, что это мой должник.
     — И мой!
     — Будем ссориться и судиться!
     Ченза  в  ярости подскочил и  подхватил свою  шелковую юбку,  как  бы
показывая, что готов дать хорошего пинка сопернику.
     — Хорошие соболя!  Черные! — хвастался Покпа. — Торгаши ссорятся! Уже
задирают юбки, —  подмигивал он сородичам. —  Смотрите,  сейчас будут бить
друг друга ногами.
     — Я старшина! Я председатель! — восклицал Гао.
     — А я  пожилой человек.  Надо уважать старших.  Разве не знаешь,  что
предписывает закон и  что  сказали об  этом  великие мудрецы?  Не  забывай
обычаев!
     Между бранью оба торговца наперебой угощали старика.
     — Покушай сладкого...  Угости старуху... Выпей сам, — переводя дух, с
нежностью говорил Гао.
     — Ты сам тоже выпей, —  отвечал Покпа. —  И ты тоже, — обращался он к
Чензе.
     Хитрый  одноглазый старик  подумал:  «Случай  удобный!  А  что,  если
напоить купцов?»
     — А еще у  тебя есть копченое мясо в нарте, —  бесцеремонно оказал он
Чензе. — Тащи-ка его сюда. Да поживей!
     Но  пришел человек из Омми и  рассказал,  что там охотник Момэ поймал
четыре  выдры  и  что  купец  из  отдаленной деревни едет  туда.  Торговцы
засуетились.
     — Скорей продавай мне меха, а то некогда, — попросил Ченза.
     — Я тороплюсь, — сказал и Гао.
     Старик схватил свои  шкурки и  выскочил из  фанзы.  Купцы,  не  желая
уступать друг другу, кинулись за ним.
     Покпа,  который уже был пьян,  шел к  амбару и обеими руками прижимал
лис и  соболей к  груди.  Оба купца тянули его за рукава в разные стороны.
Толпа мылкинцев потешалась у дверей.
     — Мне  продай,  водки дам,  никогда трезвый не  будешь, —  уговаривал
Ченза.
     — В моем амбаре ханшин можешь всегда ведром черпать! —  кричал Гао на
ухо гольду.
     Чензу так и подмывало подраться со своим председателем.
     Тут кто-то крикнул:
     — Русский едет!
     На берег поднялись нарты, запряженные разномастными собаками. Держась
за  палку между упряжкой и  нартой,  легко шел  на  лыжах плотный,  рослый
человек с  румянцем в  обе  щеки.  Шапка,  воротник и  грудь его побелели.
Багровую щеку под ветром обметал иней, брови и ресницы были белы.
     — Отбира-а-ают! — вдруг заплакал Покпа.
     — Что тут за драка? — весело спросил русский.
     — А, Ванька... Бердышов! — закричали торговцы. — Здравствуй.
     — Здорово!
     — Хао! Хао!
     — Батьго! А ты куда? — обратился Иван к Покпе.
     — В амбар пошел. Меха уношу! Два купца торгуют, цену не дают.
     — Дай-ка я погляжу.  Эх,  какие хорошие меха! Почему же не дают цены?
Вот  эту  крестовку ты  где  поймал?  Однако,  на  Сихотэ,  там такие лисы
попадаются.  Ну,  пойдем обратно в дом.  Давай я за тебя торговаться буду.
Помогу тебе продать эти меха.
     — Нет... Я лучше унесу. Им некогда, они торопятся.
     — Ну, что за шутки! Пойдем!
     Иван как бы по-дружески обнял старого гольда,  потом поднял его и при
всеобщем смехе понес в дом. Гао и Ченза, отступя сажень, шли за Бердышовым
маленькими шажками и переглядывались.
     — Ты не трусь, —  говорил Иван, сидя на кане. — Не хочешь продавать —
не надо. Я только посмотрю, какой на ней крест. Ну, паря, чудо! Лиса шибко
хорошая, крест черный, с серебром. Только бока потерты, как будто в упряжи
она ходила. Ты не на ней из тайги ехал? Не ее ли запрягал?
     — Лиса в упряжке! — усмехнулся Покпа.
     — Ну, так скажи, что тебе за нее давали?
     — Черт их знает!  Ничего не говорят.  У  них цены нет.  Только водки,
дабы дают, а потом, когда пьяный будешь и уснешь, все заберут и уедут.
     — Неправда, неправда! — воскликнул Гао.
     — Все врет, — подхватил Ченза. — Я давал хорошую цену.
     — Сколько?
     — Моя большо-о-ой ему цена давал!
     — Моя еще больше, еще лучше... А тебе, Ванька, куда поехал?
     Бердышов ехал в Хабаровку продавать меха.
     — Не отдавай им этих соболей даром, — говорил он гольду. — Пусть цену
назначат.  Если бы мне соболей надо было,  я бы тебе кучу денег отвалил за
них.
     — Моя есть цена! — воскликнул Гао.
     — Наша тоже есть цена! — вторил Ченза.
     — На рубли, ну-ка, сколько?
     — Рубли — такой цена нету. Наша другой деньга.
     — Как это «наша другой деньга»? —  передразнил Бердышов. —  Ты где, в
России живешь?
     Ченза стал смотреть в потолок, щурился и что-то бормотал, как бы ведя
счет.  И тут же объяснил,  что перевести его на русс