колько должен?
     По  его  расчетам получилось,  что и  соболя и  обеих чернобурок едва
хватало на  уплату старого долга.  Егор попробовал сказать,  что нет такой
цены на  меха,  что каждая чернобурка стоит дороже всех товаров,  какие он
взял, но торговец так нагло и уверенно твердил свое, что мужик умолк.
     Торгаш  и   слушать  не  хотел  никаких  возражений.   Он  охаял  обе
чернобурки, нашел проколы в шкурке соболя, совал Егору меха в нос.
     Кузнецов подумал,  что,  быть может,  на  самом деле меха уж не так и
хороши.
     Пощелкав на  маленьких счетах  и  что-то  записав в  книгу,  торговец
согласился отпустить Егору в  долг  мешок муки и  мерку пшена.  Он  снял с
полки  выдолбленную из  осины  мерку  и  дважды  насыпал  ее,  каждый  раз
уравнивая крупу палочкой с краями.
     Когда Егор увязывал мочалкой мешок,  где-то подле лавки, под берегом,
послышалась  возня.   Кого-то,  видимо,  волочили  по  сугробам  к  фанзе.
Слышалось  тяжелое  мужское  дыхание,  скрип  снега,  короткие  торопливые
возгласы и сдавленный женский стон.
     Залаяли собаки.  Ветер вдруг усилился, могучий поток воздуха зашумел,
покрывая все  звуки.  Дверь  широко  распахнулась,  и  на  пороге появился
разъяренный толстый брат Гао,  тянувший за руку маленькую девушку-гольдку.
Ветер  трепал  ее  косы  и  полы  халата.  Молча,  как  пойманный  зверек,
отбивалась Дельдика от  толстяка Гао.  Она  пыталась укусить его за  руку,
упиралась о косяки,  и только когда торговец подхватил ее за пояс и втащил
в фанзу, с ее сжатых губ слетел стон отчаяния.
     Следом за  Гао  Да-ляном,  отряхиваясь от  снега,  вошли младший брат
хозяина и работник, вооруженный длинной бамбуковой палкой. Все трое сильно
запыхались и о чем-то громко говорили,  обращаясь к старшему хозяину.  Гао
Да-пу тоже закричал.
     Толстяк,  не стесняясь присутствия Егора,  толкнул девочку в  дальний
угол;  она прижалась к стене, закрывая халатиком голые колени и не сводя с
торговцев своих больших выразительных глаз, в которых мгновенно отражалось
каждое их движение.
     Вынося  мешок  с  мукой,   Егор  услыхал,  как  девочка  пронзительно
закричала. Возвратившись за вторым мешком, он увидел, как Гао Да-пу что-то
ласково говорил всхлипывавшей девочке.  Остальные торговцы как ни в чем не
бывало  расселись на  корточках на  полу  и  закурили трубки,  не  обращая
никакого внимания на Егора, словно его тут и не было.
     «Девку у кого-то отобрали», —  подумал Кузнецов и,  не прощаясь, ушел
из фанзы.
     За свою жизнь Егор повидал много людского горя,  но все же сердце его
не очерствело.
     Он оглянулся.  Луна уже поднялась над хребтами и посветлела так,  что
на ней ясны стали пятна.  Небо очистилось,  ночь обещала быть ясной. Можно
отправляться домой, но Егор решил пойти к гольдам. Его удивляли наглость и
самоуверенность торгашей.  Он готов был заступиться за девочку, но сначала
хотел разузнать хорошенько,  что случилось.  Он запахнул чепан,  повязался
кушаком,  надвинул шапку и отвязал Саврасого от березы.  «Ну-ка!» — тронул
он  коня  и  повалился  в  розвальни.  Заворачивая,  он  заметил,  что  по
кустарникам к нему близится какая-то тень.
     Едва Егор отъехал от лавки, как из чернотала наперерез ему, прыгая по
сугробам и  оглядываясь по сторонам,  подбежал гольд,  повязанный платком.
Егор с трудом узнал в нем Иванова тестя — Удогу.
     — Батьго!* — ласково кланялся старик. Важности у него как не бывало.
     _______________
          * Б а т ь г о — здравствуй (северонанайское).

     — Здорово, Григорий, — отозвался Егор, остановив коня.
     Удога повел его к  Кальдуке Маленькому.  Фанза его была полна народу.
Савоська что-то кричал,  обращаясь ко всем присутствующим. Мать, бабушка и
сестры Дельдики громко плакали.
     — Беда, беда!.. — сказал Удога.
     Гольды обступили Егора.
     — Его девка пропала! — крикнул Савоська и ткнул в грудь Кальдуки.
     По маленькому сухому лицу гольда текли слезы, скатываясь на кофту. Он
подал Егору руку в медных кольцах и, кивнув головой, улыбнулся.
     — Давай говори, — обратился Савоська к Кальдуке.
     Но тот не находил сил и слов,  чтобы толком рассказать о горе, а лишь
кривил губы в жалкой улыбке, заискивая перед Егором.
     — Гао-хунхуз, —  хрипло заорал Савоська, — у него девчонку отобрал! —
Он  показал  на  Кальдуку,  кивавшего головой в  подтверждение Савоськиных
слов. — В лавке ты был? — спросил он Егора.
     — Был.
     — Маленькую девку видел?
     — Она еще совсем девочка.  За этим стариком долг большой есть! Соболя
нету,  у  него сынка нету,  сам  один охотник, —  пояснил Савоська. —  Вот
сколько тут баба есть —  все его бабы.  Гао Да-пу в эту фанзу пришел,  бил
старика палкой,  девчонку взял.  Силком ее  таскал в  лавку,  там черт его
знай, что хочет делать.
     Среди женщин послышались всхлипывания.
     Дело  было ясное.  Егор понял:  ему  непременно надо пойти в  лавку и
заступиться за  маленькую гольдку.  Пока торговцы обманывали самого Егора,
он  еще терпел,  но  тут нельзя