гла нарадоваться.
     С  тех пор мылкинские гольды повадились лечиться у  Дарьи.  Их нарты,
запряженные мохнатыми псами,  часто  останавливались над  берегом напротив
кузнецовской землянки.  Бабка  ворожила,  выбивала  больные  зубы,  лечила
разные нарывы, болячки, опухоли.
     Постоянное общение с  гольдами так  приучило бабку к  ломаному языку,
что она даже кошке, стащившей с шестка кусок лосиного мяса, говорила:
     — Чего  твоя  балуй?   А?   Ах,  ты!..  Вот  я  тебя  ножом  маломало
секи-секи...


                          ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

     На  рассвете фанза  выстуживалась.  Женщины поднимались рано,  топили
очаг и варили в глубокой подвесной сковородке чумизу.
     Кальдука Маленький выходил кормить собак.  Они  обступали его  жадной
сворой и,  подвывая,  провожали до маленького амбарчика с юколой. Кальдука
залезал в лабаз и давал в зубы каждому из псов по темному пласту костей от
сушеной мороженой рыбы, остальное съедено было людьми.
     Чуть брезжил рассвет.  Заснеженные сопки и  река были ярко-синими.  В
глубоких снегах дымились низкие фанзы.
     Сегодня Кальдука поднялся не  в  духе.  Ему  неприятен был  вчерашний
разговор с  лавочником.  У  Гао Да-пу  за ним накопился огромный долг —  в
восемьдесят серебряных рублей.  И  долг  этот  за  последние  годы  как-то
странно и быстро рос,  хотя Кальдука брал в лавке то же, что и прежде. Это
был опасный признак.  С таким долгом нельзя расплатиться иначе,  как отдав
кого-нибудь  из  семьи  в  рабы.  Кальдука ничего  не  понимал  в  записях
торговца,  но ему казалось,  что должен он гораздо меньше,  чем значится в
долговой книге. И он пытался уменьшить долг.
     Всю  зиму  Кальдука провел в  тайге,  лишь изредка возвращался домой,
чтобы пополнить запасы юколы. Но что мог он поделать, если хозяин тайги не
посылал зверей в его ловушки?
     Даже  старый  осиновый  кривоногий  бурханчик,   служивший  еще  отцу
Кальдуки,  был,  видимо,  бессилен помочь его горю, и гольд, затаив обиду,
собирался хорошенько высечь деревянного бога.  Но пока Кальдука все еще не
решался на  такой поступок,  откладывал наказание со  дня на день,  втайне
надеясь, что бурхан, может быть, образумится и еще пошлет ему счастье.
     Охота кончилась,  а пушнины у Кальдуки было мало,  и он не мог отдать
долг торговцу. Вчера Гао Да-пу велел ему прислать в лавку тринадцатилетнюю
дочь Дельдику,  за которую Кальдука собирался получить со временем богатый
калым.
     Вечером,  возвратившись из  лавки,  Кальдука не в  силах был сдержать
свой гнев.  Он раскричался на женщин, наполнявших его фанзу. Их было много
в  семье:  жена —  жирная Майога,  которую он  взял когда-то  по  бедности
вдовой,  в  надежде со временем купить девушку,  но с которой ему пришлось
прожить всю жизнь;  седая,  с больными ногами мать —  Уму; вдовая невестка
Одака —  жена  единственного сына  Кальдуки,  которого утащил  Му-Амбани —
водяной черт,  и  четыре дочери,  из  которых старшая была  косая и  такая
безобразная,  что до  сих пор не нашлось охотника жениться на ней;  отдать
дочку даром за нищего старик не хотел —  хоть какой-нибудь калым надо было
за нее получить.
     — В моем доме много лишних ртов! — кричал Кальдука. — Никаких соболей
не хватит прокормить такую ораву. Долг в лавке такой большой, что торговец
забирает в рабыни Дельдику.
     И  разъяренный Кальдука схватил палку  и  начал  драться.  Он  таскал
толстую Одаку за волосы,  бил ее по спине и по заду, потому что Одака была
самым лишним ртом.  В фанзе поднялся вой.  Все женщины заплакали и завыли,
услыхав,  что торговец хочет взять себе маленькую Дельдику.  Женские слезы
еще  более  распалили чувствительного отца,  и  его  палка пошла гулять по
бабьим спинам.  Он переколотил всю семью. Досталось даже старухе матери, а
заодно со  всеми и  осиновому идолу за  то,  что  он  плохо заступается за
Кальдуку перед хозяевами тайги и зверей.  «И бога отколотил, и мать, и все
семейство. Так им и надо!» — думал Кальдука.
     Накормив собак,  Кальдука вышел  на  берег и  посмотрел на  Амур.  Уж
много-много лет Кальдука,  если только не  промышляет в  тайге,  по  утрам
смотрит  на  реку.  Возвращаясь с  охоты  и  завидев  великий Мангму*,  он
вскакивает на нарты и громко приветствует его,  славя Му-Андури —  владыку
речных и морских вод.
     Мысли старика были печальны.  «Сегодня китаец возьмет за  долги дочь.
Через год-другой за  девушку можно бы  получить дорогие подарки от жениха.
Теперь этого не будет. Конечно, может быть, потом он отпустит ее, но после
того,  как она поживет в  лавке,  никто не  даст за нее хороший торо**», —
рассуждал Кальдука.
     _______________
          * М а н г м у — Амур.
          ** Т о р о — выкуп за невесту (нанайское).

     Кальдука окликнул Удогу.  Старики присели на  корточк