равно  родятся
беленькими. Пока младенцы — белобрысые.
     — Хитрый народ эти забайкальские! —  с  досадой и  восхищением сказал
Федор.
     — Маленько-то,  конечно,  хитрованы. Да без хитрости нельзя. Как ты с
инородцем станешь жить иначе?  Наши забайкальские при границе жили,  у них
это хитрованство-то как заслон от чужих.  Тут на хитрость только и жить. С
торгованами,  с албанщиками* встречаемся.  Тут одни торгаши. Они за работу
не уважают, а уж хитрован — первый у них человек.
     _______________
          * А л б а н щ и к и — сборщики дани — «албана».

     — Все же  сибиряки не  похожи на расейских, —  шутливо возразил Егор,
видя,  что  Ивана  такие замечания хватают за  сердце, —  за  своих трудно
признать забайкальцев-то.
     — Как  разведка на  войне!  Прадеды наши  пошли вперед,  стали жить в
Забайкалье,  далее этот Амур наши же  забайкальские отыскали.  Это  теперь
потянулся народ из России.  На Амуре-то окоренимся,  а  молодая-то поросль
дальше,  может,  потянется.  В Забайкалье легче было,  чем тут. Буряты там
ха-ароший народ,  с  ними жить да жить,  они русского человека как следует
понимают.
     — А как китайцы? Что за народ?
     — И китайцы народ хороший!
     — Ладно,  что они тут торгуют,  а  то  бы совсем худо было, —  сказал
Федор.
     — Конечно! Кто бы торговал? Где бы хлеб-то брали? — подтвердил дед.
     — Ну,  летом,  ладно,  на  баркасе, —  продолжал  Федор, —  а  зимой?
Амурские-то  купчишки —  зверистый народ,  сам  говоришь,  жулики  как  на
подбор.  Поглядели мы  на  них в  Хабаровке,  не  дай бог к  ним в  кабалу
попасть. Без китайцев бы тут трудно было. А бельговский лавочник вон какой
боец да говорун, такой и обманет — не жалко.
     — За присказку-то? — усмехнулся Егор.
     — Сдались  они  тут,  как  в  Петровки  варежки! —  недобро  возразил
Бердышов.
     Егор  уже  не  впервой замечал,  что  Иван  недолюбливает бельговских
торгашей.
     — Конечно, настанет время, уйдут, наверно, — сказал Кузнецов.
     — Вестимо, —  подтвердил Федор, —  разве продержишься?  Тут  теперь с
Руси полон Амур найдет народу.
     — Охота  мне   повидать  Расею, —   продолжал  Иван  задумчиво. —   Я
когда-нибудь еще поеду туда...


                            ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

     С приходом на Амур крестьяне плохо соблюдали старые обычаи,  ели мясо
в постные дни и в посты,  лишь бы было где его взять;  если стояла хорошая
погода,  то работали и  в праздники и по воскресеньям,  хотя и помнили эти
дни.  Они  считали  себя  тут  как  бы  свободными от  прежних  суеверий и
предрассудков. Тут было все не так, как на родине. Старые обычаи и приметы
были теперь ни к чему.
     Какой  же  мог  быть  домовой в  землянке!  Только в  пурге некоторые
переселенцы  еще  по-прежнему  видели  черта,  с  чем  Бердышов  никак  не
соглашался.
     — Все черти тут при гольдах живут, — смеялся он, — у них этих чертей,
беда,  шибко много,  а при русских чертей нету. Поразговаривай-ка с Ангой,
она их всех знает, где какой.
     Забывались и  старые песни.  Давно уж  не певали их крестьяне,  и  не
хотелось петь, чтобы не бередить душу воспоминаниями о родине.
     В  рождественский  пост  переселенцы  вовсе  оскоромились.  Бормотовы
подстрелили в верховьях Додьги секача*.
     _______________
          * С е к а ч — дикий кабан, самец.

     К  рождеству и у Кузнецовых и у Барабановых были мука и мясо,  и бабы
стали подумывать,  как бы  отпраздновать праздники,  чтобы хоть чем-нибудь
оживить свое унылое житье-бытье.
     На  последней неделе поста  морозы отпустили.  Стояли ясные,  хотя  и
ветреные  дни.  Как-то  поутру,  еще  затемно,  в  землянку  к  Кузнецовым
ввалились Иван и Федор,  одетые в полушубки и в дохи. По их движениям, как
они  рассаживались на  лавке,  и  по  их  оживлению Егор,  лежа на  печке,
догадался, что мужики что-то задумали.
     — Ну,  Кондратьич,  подымайся, —  хлопнул себя кнутовищем по  валенку
Федор.
     — Чего еще затеяли? — привстал Егор.
     — Праздники станешь ли справлять? — спросил Бердышов.
     — Стало бы с чего их справлять, — отозвался из теплого угла дед.
     — Чего тут!  Ни попа,  ни церкви, —  возразил Егор. —  Если метели не
будет, робить бы, а то время только зря пройдет.
     — Грех в праздник-то робить, —  покачал головой Федор.  Как он ни был
скуповат,  но  погулять любил,  хотя часто жалел после гулянок пропитого и
проеденного. —  Дело-то не медведь,  в  лес не убежит.  А мы было в Бельго
собрались,  в лавку.  Думали,  и ты с нами поедешь — крупки купить да и на
рубахи  бы  набрать  надо.   Айда!  Да  и  водчонки  возьмем,  надо  же  и
погулеванить, а то тут вовсе зачумишься.
     — И  то  дело,  поезжай-ка,  Егор, —  подхватила бабка. —  Настьке да
Наталье на сарафаны бы привез к празднику.  А то,  как на Амур пришли, еще
нисколечко для «женского» не брали.
     — Конь у  тебя застоялся, —  сказал Бердышов, —  слышно,  как  назьмы
копытами отбивает.  Запрягай-ка,  живо промнешь его. Поглядишь, как гольды
живут. Ты ведь еще не видел. Лодку тебе надо, уговоришься, сделают весной.
Лыжи ку