. Длинная у него трубка была. Спать
ляжет —  возьмет ее  в  зубы  и  лежит  посасывает.  Трубка погаснет —  он
проснется, огоньку высекет, опять раскурит — и на бок.
     Однажды,  глядя в окно, как Бердышовы пошли за нартами на лыжах через
Амур, Егор сказал, обращаясь к Наталье:
     — Иван со своей гольдячкой в тайгу пошел. Славная она...
     — Да ведь какая переимчивая,  будь она здорова,  скуломорденькая, все
понимает, —  стуча  чугунами у  печи,  подтвердила бабка. —  На  все  руки
излаживается...


                           ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

     Непривычная рыбная пища плохо грела крестьян,  они мерзли,  и  дух их
падал,  они робели и  не  решались на далекие путешествия в  тайгу,  чтобы
добыть себе мехов и  мяса.  Быстро сказалась скудность привезенных с собой
запасов.  Хлеба  уходило  много,  а  покупать  его  было  негде.  Сознание
оторванности от всего мира угнетало переселенцев.  В свободное время или в
непогоду они собирались в землянках и толковали о своих делах.
     И  Егора день-деньской одолевали невеселые думы.  Правда,  он находил
себе работу и без дела не сидел,  но на душе его было тяжко.  Впрочем,  он
знал, что хоть камни с неба вались, а он должен здесь окорениться.
     Как-то раз сидел Егор у  окошка и подшивал бродень,  когда в землянку
вбежала запыхавшаяся бабка Дарья.
     — Иди-ка, Егор, бельговские торговцы приехали! — воскликнула она.
     — Какие еще торговцы? — недоуменно глянул Егор. — Откуда взялись?
     — Иди, говорят тебе, живо! Китайцы на собаках муку привезли да синее,
бязь, что ли...
     — На какие вши покупать-то станем? —  покачал головой Егор и  отложил
бродень на лавку.
     — Федор сговорился с  ними в  долг.  Сказывают,  уж на тот год осенью
расчет делать будем. Ступай живей!
     Кузнецов вышел из  землянки.  На снегу под бугром,  у  барабановского
жилья,  стояли две  собачьи упряжки.  Двое  торговцев,  одетых в  мохнатые
ушастые шапки  и  в  широкие черные  шубы  на  длинношерстном белом  меху,
возились подле длинных нарт. Рослый работник развязывал веревки, разгружал
тюки и таскал их в землянку к Федору,  а другой —  сухощавый и подвижной —
укладывал  собак  на  снег  и  разбирал  запутавшиеся  постромки.   Ватага
неуклюжих ребятишек, похожих в своей тяжелой одежде на маленьких мужичков,
с любопытством наблюдала за ними.
     Это  приехал Гао Да-пу —  хозяин бельговской лавки,  решивший ссудить
новоприбывших переселенцев товарами.  Мылкинские гольды  донесли ему,  что
переселенцы,  живущие на Додьге,  пробуют заниматься охотой, и купец решил
поторговать с ними.
     Торг происходил в  землянке.  Торговцы скинули свои шубы и остались в
синих запачканных стеганых штанах и  кофтах.  Они  уселись на  корточки на
полу  и  раскладывали посреди  землянки дабу,  сарпинку,  нитки  и  разные
безделушки.  В углу на курятнике лежало несколько длинных и узких мешков с
мукой.
     — Ну,  хозяин,  как на новом месте поживаешь? —  весело спрашивал Гао
Да-пу.  В  умных  карих глазах его  была  настороженность.  Бегло,  но  со
вниманием оглядывал он собравшихся в землянке переселенцев. — А-а, Федора,
Федора!  Знакома имя! Почему старое место бросил? Наверно, там земли мало,
на  новые места надо ходить,  там помещики есть,  тут нету?  Моя дома тоже
помещик есть, земли мало, там шибко худа жили.
     Гао слыхал, что переселенцы уходят со старых мест из-за малоземелья и
помещиков.  Он  знал,  о  чем  надо  говорить,  чтобы  расположить к  себе
новоселов.
     — Наша  дома  совсем худо,  наша  папка  своя  стара  китайская Расея
бросил,  на новое место ушел...  Своя Расея давно не видала.  Ну как, паря
Федора,  откудова твоя ходи,  какой города пришела,  какой деревня,  какой
твоя города фамилья?  Че  тебе пермяка?  Ребята,  все сюда таскай!  Как не
боиза!  Шибко далеко ходи! —  восклицал китаец и,  ворочая белками,  ловил
малейшее движение окружающих. — Это, однако, твоя товарища, — кивнул он на
Егора. —  Одна компания,  на  одном баркасе ходи.  Там,  Расея,  ваша одна
деревня жили или разна?
     «Да, вот это китаец так китаец!» — подумал Егор.
     Он лишний раз убедился, что китайцы — народ живой, это заметил он еще
летом,  проплывая  по  границе.  Но  там  он  видел  китайцев-тружеников —
крестьян и  рыбаков,  а  этот был богач,  ловкий мужик —  с  ним надо было
держать ухо востро. Он и по-русски говорил так, что заслушаешься.
     — Моя на китайска сторона жить не хочу. Русские самые хорошие люди! У
меня только коса китайская,  а  сам я настоящий русский!  Только по-русски
писать не могу!  Как узнаю,  где приехали русские,  сразу еду помогать.  А
китайцев моя не любит.  Губернатор Муравьев мне тут велел торговать,  всем
сказал,  что меня обижать нельзя! —  строго оглядел мужиков торгаш. —  Моя
имя русское — Ванька Гао Да-пу.
     Однако го