знь 
многонационального государства.
Чрезвычайно любопытное свидетельство дошло до нас в записках англичанина 
Джерома Горсея - главы московской конторы «Русского Общества Английских Купцов» 
в конце XVI века. Он писал: «Славянский (то есть русский, поскольку здесь он 
говорит именно о России — Авт.) язык... может служить также в Турции, Персии, 
даже в известных ныне частях Индии» [314], с. 97. Таким образом, оказывается, 
еще в конце XVI века НА РУССКОМ ЯЗЫКЕ ГОВОРИЛА ЧАСТЬ НАСЕЛЕНИЯ ТУРЦИИ, ПЕРСИИ И 
ИНДИИ.
Подобные свидетельства очень плохо укладываются в ту картину истории, которую 
нам обычно рисуют. Чтобы не возникало лишних вопросов, эти факты предпочитают 
не выносить на свет. Между тем таких «противоречащих истории» свидетельств 
весьма много. Некоторые из них, но далеко не все, мы приводим в этой книге.



2. Русь и Турция

Сформулируем здесь, может быть, и не новую, но важную ij для понимания нашей 
концепции гипотезу. БЫЛО ВРЕМЯ, КОГДА И РУСЬ И ТУРЦИЯ ВХОДИЛИ В СОСТАВ ОДНОЙ 
ИМПЕРИИ.
До XVII века отношения между Русью и Турцией не только не были враждебными, но, 
напротив, были весьма дружественными. Это полностью соответствует нашей 
гипотезе, что когда-то они входили в состав ЕДИНОЙ Великой = «Монгольской» 
Империи. И только потом, после ее распада в XVII веке, Турция и Россия начали 
отдаляться друг от друга
О том, что Россия рассматривалась в Средние века как ПРАВОСЛАВНАЯ ЧАСТЬ 
МОНГОЛЬСКОЙ («ТУРЕЦКОЙ») ИМПЕРИИ, прямым текстом написано у некоторых арабских 
хронистов [547]. Они отмечали, что в военном отношении православная часть 
Империи является самой сильной, и выражали надежду на религиозное объединение в 
будущем. По нашему мнению, это тексты XV—XVI веков, которые написаны уже после 
великого религиозного раскола XV—XVI веков, когда до того единая, по крайней 
мере формально, Христианская церковь раскололась на три части — православную, 
латинскую и мусульманскую. Это сопровождалось и политическим расколом.
Известно, что отношения Турции и России до середины XVII века были более чем 
благожелательными.
В 1613 году <<султан дал обещание быть в «дружбе и любви» с Московским 
государем и стоять вместе на Литовского царя» [183], т. 2, с. 161.
В 1619 году «патриарх (русский патриарх Филарет — Авт.) требовал от донских 
казаков не только мирных отношений с Турцией, но и приказывал казакам выступить 
в составе турецкой армии и быть под начальством турецких пашей» [183], т. 2, с. 
169.
В 1627 году <<отношения с Турцией были установлены записью, в которой 
говорилось: «За великого государя Мурада КРЕСТ ЦЕЛУЮ, что ему с царем Михаилом 
Фёдоровичем в дружбе быть, послами ссылаться без урыва, помогать царскому 
величеству, а на недругов его и на польского короля стоять заодно. Крымскому 
царю и ногаям и азовским людям на Московские земли войной ходить не велит»>> 
[183], т. 2, с. 173.
Кстати, турецким послом в Москве в то время был ГРЕК Фома Кантакузин, вероятно, 
потомок известного византийского императора Иоанна Кантакузина [183], т. 2, с. 
170. Похоже, что византийская знать расценивала взятие Константинополя 
Мухамедом II лишь как очередной дворцовый переворот, столь обычный в Византии, 
а отнюдь не как иноземное завоевание, порабощение османами, падение Византии. 
Все эти привычные нам сегодня термины были, по-видимому, придуманы уже позже 
победы Мухамеда. Придуманы представителями разгромленной им во ВНУТРИУСОБНОИ 
борьбе константинопольский латинской партии. Часть из них бежала на Запад, где 
долгое время пыталась убедить западноевропейских государей выступить в 
крестовый поход против Византии, дабы освободить её от «турецкого плена». В 
ходе этой пропагандисткой кампании и были выдвинуты все эти привычные нам 
сегодня лозунги и представления о якобы «падении Византии» в 1453 году.
Следы прежнего единства Турции и Руси видны, как мы уже отметили выше, хотя бы 
в том, что в знаменитом штурме Константинополя в 1453 году УЧАСТВУЮТ И РУССКИЕ. 
Усомнимся в том, что Нестор Искандер — «выдающийся русский писатель XV века», о 
котором мы уже говорили, — был в войсках Магомета II простым воином. Скорее 
всего, он принадлежал к руководящему составу османской армии.
Кстати, не была ли женитьба Ивана III на ГРЕЧЕСКОЙ царевне после падения 
Константинополя его «военным трофеем»?
Считается, что незадолго перед взятием Константинополя отношения между Русью и 
Византией были прерваны по религиозным соображениям. Русские начали смотреть на 
константинопольскую Церковь как на униатскую и еретическую. Сегодня у историков 
принята точка зрения, будто русские не участвовали в войне между Византией и 
Турцией. Считая и византийцев и турок «плохими». Но давайте посмотрим, как 
описано Нестором Искандером — участником штурма! — взятие Константинополя. Его 
текст включался на Руси в летописные  своды и являлся для русских ОСНОВНЫМ 
источником сведений об этом событии. Как и следует ожидать, Нестор вполне 
благожелательно говорит о Мехмете II, своем повелителе. Напомним, что Нестор 
служит в войске Мехмета (Магомета, Мухамеда).
В самом деле, открываем цветную вклейку в книге [636], где приведена миниатюра 
Лицевого летописного свода XVI века, изображающая взятие Царь-Града 
турками-османами. Текст под миниатюрой гласит: «А сам (Мехмет II — Авт.) 
предивным ополчением и страшным движением по суше и по морю приступив ко 
царствующему граду; месяца декабря, и повеле бити пушками и пищалями и 
стенобитными хитростями и приступы градские уготовляти».
Как мы видим, первоначальный текст ВПОЛНЕ ДОБРОЖЕЛАТЕЛЬНЫЙ к Мехмету. А теперь 
посмотрим, как этот же фрагмент текста звучит в СОВРЕМЕННОЙ публикации, 
приведенной в [636], с. 222. Вот эта редакция:
«Он же, БЕЗВЕРЕН СЫЙ И