ажу индульгенций,

которая всегда вызывала у многих сильные возражения.
Любопытна также фраза Марка: "не позволял, чтобы кто пронес через храм 
какую-либо
вещь". Вряд ли ее надо понимать буквально. Дескать, нельзя было зайти в храм, 
имея что-
либо в руках. Скорее, здесь речь шла о каких-то финансовых или торговых 
махинациях.
Которые делались под прикрытием церкви. До сих пор в бухгалтерском языке бытует
выражение "провести деньги" или "провести товар" в смысле их оформления, 
придания
им законности. Слово "провести" могло по ошибке превратиться в "пронести".
Обратившись к церковно-славянскому тексту, мы увидим, что там написано 
следующее:
"И недаяше да кто мимо несет сосуд сквозе церковь" [819:1], лист 79. Здесь 
вместо слова
"вещь" написано более определенно - "сосуд". Поэтому вполне возможно, что речь 
шла о
запрете торговли вином в храмах. Ясно, что она приносила большой доход, от 
которого не
хотели отказываться. Недаром книга "Страсти Христовы" прямо утверждает, что 
изгнание
из храма стало основной причиной заговора архиерееев против Христа, см. выше.
В биографии Андроника тема "изгнания торгующих" звучит исключительно отчетливо.
Мы уже говорили о том, что Андроник прекратил продажу должностей или раздачу их 
за
взятки: "Он не продавал общественных должностей и не отдавал их каждому 
желающему
за какое-нибудь приношение, но предоставлял их даром и лицам избранным. Оттого 
то
люди... доведенные общественными недугами до смерти, как бы услышав трубу
архангела, пробудились от долгого и тяжкого сна и воскресли. И, как говорится...
 кости
стали соединяться теперь с костями, члены с членами, так что в короткое время 
весьма
многие города ожили и по-прежнему стали богаты... Он... прекратил притеснения
сборщиков податей и непрерывные поборы, которые были выдуманы и обращены в
ежегодную дань жадными чиновниками, как хлеб пожиравшими народ, привел в
определенный сбор" [933:1], с.334.
Кстати, обратим внимание на сам язык повествования Хониата в данном месте. 
Такое
впечатление, что при описании Андроника его постоянно тянет на цитирование 
Псалтири,
библейских пророчеств или же на евангельские ассоциации. Например, говоря о
возрождении торговли при Андронике, Хониат употребляет чисто евангельский 
термин
"воскресение из мертвых". Сравним, например, со словами Матфея: "И вот, завеса 
в храме
раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; и 
гробы
отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов, по 
воскресении
Его, вошли во святой град и явились многим" (Матфей 27:51-53). Или, например,
тринадцатый псалом Давида: "Неужели не вразумятся все, делающие беззаконие,
съедающие народ мой, как едят хлеб" (Псалтирь 13:4). И так далее. Хотя, 
казалось бы,
здесь нет особого повода для таких библейских ассоциаций. Ведь речь идет просто 
о
пресечении взяточничества, а не о Страшном Суде.
По-видимому, "Хониат" обрабатывал в своей "Истории" некий старый текст, который 
был
намного ближе к Евангелиям и вообще к Библии. Вероятно, "Хониат" стремился
изготовить из него светскую хронику. Но, тем не менее, в некоторых местах 
все-таки
проглядывает язык старого оригинала.
По словам Никиты Хониата Андроник настолько обуздал взяточничество, что 
чиновники
стали бояться не только взяток, но и простых, вполне безобидных подарков: 
"Многие
чуждались теперь и добровольных приношений, избегая их... как какой-нибудь 
заразы,
гибельной для всего, что к ней прикасается" [933:1], с.333.
Далее Хониат сообщает, что "посылая в области правителей, Андроник назначал им
богатое жалование и в то же время объявлял, каким подвергнутся они наказаниям, 
если
нарушат его повеление" [933:1], с.333-334. В случае, если назначенный правитель 
все-таки
нарушал приказ императора не брать взятки, Андроник никогда его не прощал. Даже 
в тех
случаях, когда это были знатные люди или даже его родственники. Это вызвало 
волну
ярости против императора. Хониат называет его "зверем", безжалостно 
пр