я беседы римского императора с Аполлонием, Евфратом и Дионом, происходит 
следующая многозначительная сцена. Император предлагает Аполлонию подарки, но 
тот отказывается со словами: «"Лучше позаботься об этих вот людях, государь, – 
ПОХОЖЕ, ИМ ЧТО-ТО НУЖНО, – и он указал на Евфрата и его товарищей, коим 
император и велел просить смелее… Он обратился к Евфрату, У КОЕГО БЫЛО УЖЕ 
СОСТАВЛЕНО ПИСЬМЕННОЕ ПРОШЕНИЕ – прошение это он подал государю, чтобы тот 
прочитал его про себя, но государь, желая каждому дать высказаться, прочитал 
написанное вслух: Евфрат просил и за себя, и за других, А В ПОДАРОК ПРОСИЛ 
ДЕНЬГИ И ЗАЕМНЫЕ ПИСЬМА. Тут Аполлоний со смехом промолвил: „Выходит, 
проповедуя народоправство, ТЫ СОБИРАЛСЯ СТОЛЬКО ВСЕГО ВЫПРОСИТЬ У САМОДЕРЖЦА?“
Вот с этого-то происшествия, как я выяснил, И ПОШЕЛ РАЗДОР МЕЖДУ АПОЛЛОНИЕМ И 
ЕВФРАТОМ. Когда император уехал, они схватились друг с другом в открытую: 
ЕВФРАТ ЯРОСТНО БРАНИЛСЯ, Аполлоний мудро уличал. Все, в чем обвинял он Евфрата, 
преступившего философские правила, можно узнать из писем Аполлония к Евфрату, 
коих множество, а сам я об Евфрате распространяться не намерен… Что же до 
рассказа, будто во время препирательства ЗАМАХНУЛСЯ ОН НА АПОЛЛОНИЯ ПАЛКОЙ, да 
так и не ударил, то такой итог многие приписывали увертливости побиваемого, а 
по-моему, его следует приписать здравому смыслу: благодаря коему ОБИДЧИК 
все-таки сдержал и победил свой гнев" [876:2a], с. 114–115.
Отсюда ясно видно, что Евфрат-Иуда был жаден до денег, не стеснялся их 
выпрашивать, перестал уважать своего учителя Аполлония, даже замахивался на 
него палкой, бранился и вообще обижал. Тот отвечал ему спокойно, не опускаясь 
до брани.

Евфрат не гнушался и низкими интригами против своего прежнего покровителя 
Аполлония. Вот один из таких примеров. «Тут же Дамид описывает одно предприятие 
Евфрата – по нашему разумению, не столько ребяческое, сколько НЕДОСТОЙНОЕ 
ЗВАНИЯ ФИЛОСОФА. Евфрату не раз доводилось слышать, что Аполлоний хочет 
сравнить египетскую мудрость с индийской, и вот он (Евфрат –
Авт.)
послал к Нагим Фрасибула из Навкратиса, ДАБЫ ТОТ ОКЛЕВЕТАЛ ТИАНИЙЦА (Аполлония 
–
Авт.).
Тот явился… и рассказал, что собирается-де к ним тианиец и что будет-де у него 
с ними изрядное прение, ибо мнит он себя мудрее премудрых индусов, коих 
поминает при каждом слове, и что готово-де у него для Нагих десять тысяч 
обвинений и что не уступит-де он ни солнцу, ни небу, ни земле, ИБО САМ ИМИ 
ДВИЖЕТ И ПРАВИТ, И ВОРОЧАЕТ, КАК ХОЧЕТ. Измыслив все это, навкратиец ушел, а 
Нагие поверили, что рассказал он правду» [876:2a], с. 120–121.

Таким образом, Евфрат оклеветал Аполлония. Когда Аполлоний явился к Нагим, те 
стали уклоняться от встреч и бесед с ним, ссылаясь будто бы на занятость. Так 
продолжалось довольно долго, пока, наконец, ложь и клевета Евфрата не всплыли 
на поверхность. Когда все прояснилось, Аполлоний был весьма изумлен и сильно 
задет этой историей. Летописец Дамид-Матфей выразился по сему поводу так:
«Тут не обошлось без ПОДЛОГО ПЛУТОВСТВА» [876:2a], с. 121.
Когда подлость Евфрата вскрылась, то «Аполлоний оставался в изумлении от этих 
слов, ибо ничего не слыхал об изветах Фрасибула и Евфрата, но затем, как и 
всегда с ним бывало, сообразил, что именно случилось и отвечал: "А вот индусам, 
Феспесион, и огорчаться бы не пришлось, ибо… они и слушать бы не стали 
ЕВФРАТОВА ВРАНЬЯ!
Что до меня, то НИКАКОЙ ЛИЧНОЙ ВРАЖДЫ С ЕВФРАТОМ У МЕНЯ НЕТ, НО ПОНАЧАЛУ 
ОТВРАЩАЛ Я ЕГО ОТ СТЯЖАТЕЛЬСТВА И ПОРИЦАЛ ЗА СТРАСТЬ ИЗ ВСЕГО ВЫКОЛАЧИВАТЬ 
ДЕНЬГИ, а затем понял, что советы мои ему без пользы и следовать им он не в 
силах, – однако он почел это для себя бесчестием и ТЕПЕРЬ НЕ УПУСКАЕТ СЛУЧАЯ 
МЕНЯ ОКЛЕВЕТАТЬ. Ежели все его изветы против нрава моего показались вам 
убедительны, знайте: вас он опозорил больше, чем меня… ИЗ-ЗА ЕВФРАТА вы 
перестали быть мудрецами. Разве могут почитать себя мудрецами ОБМАНУТЫЕ ВРАЛЕМ? 
Разве не отступились они от мудрости ради ЛЖИ ЛЖЕЦА?… Я ОКЛЕВЕТАН И НАДОБНО МНЕ 
ОТБИТЬСЯ ОТ КЛЕВЕТНИКОВ!" – воскликнул Аполлоний» [876:2a], с. 128–129.
Нападки Евфрата на Аполлония не прекращались, а только усиливались. Филострат 
сообщает: «Когда Аполлоний воротился из Эфиопии в Александрию, то начался у 
него раздор хуже прежнего, так что ДНЯ НЕ ПРОХОДИЛО БЕЗ СПОРА. Впрочем, 
словопрения Аполлоний доверял Мениппу и Нилу, а сам лишь изредка тратил время 
на Евфрата» [876:2a], с. 138.
Итак, Евфрат-Иуда далеко ушел от прежнего своего состояния почтительного 
ученика и превратился в злобного ненавистника, стремящегося всеми средствами 
разрушить влияние Аполлония-Христа. Все это прекрасно отвечает евангельской 
характеристике Иуды Искариота.
Тема денег, как-то связанных со смертью Аполлония-Христа, звучит на страницах 
Филострата еще и в таком виде. Сразу после перечисления разных версий гибели 
Аполлония и его Воскресения, Флавий Филострат неожиданно говорит следующее: 
«Дамид пришел посоветоваться о деньгах – после путевых издержек денег осталось 
самая малость. „Завтра я об этом позабочусь“, – пообещал ему Аполлоний, а на 
следующий день, ЯВИВШИСЬ В ХРАМ, СКАЗАЛ ЖРЕЦУ: „ДАЙ МНЕ ТЫСЯЧУ ДРАХМ ИЗ 
ЗЕВСОВЫХ ДЕНЕГ, ежели не опасаешься, что такой заем для него в тягость“. – 
„Отнюдь, ОТВЕЧАЛ ЖРЕЦ, – но скорее будет ему в тягость, ежели не возьмешь ты 
побольше“» [876:2a], с. 190–191.
В книге «Царский Рим в Междуречье Оки и Волги» мы отмечали, что старинные 
летописцы, близкие к раввинско-иудейской традиции, иногда путали Христа и Иуду 
Искариота. След такой п