Зорко смотрят орлы, неподвижны и горды.
     Нет, не нам отступать; мы хранители рун,
     Вновь об нас разбиваются желтые орды.
     Сергей Яшин. «Исполины».
     
           По Никоновской летописи, когда словене, кривичи и меря, измученные 
усобицами и надвигавшейся с юга страшной опасностью, выбирали, кого звать в 
князья, одно из предложений прозвучало: «от козар».
           Если только это не выдумка позднейшего летописца, уже не 
представлявшего, чем был каганат для славянских соседей, то слова эти говорят о 
многом. О том, что уже тогда завелись на еще не звавшейся Русской земле 
«прогрессивные, реально мыслящие» деятели. Люди, прости господи, которым 
политическая и экономическая мощь каганата застила все. Готовые превратить 
дочерей и сестер в дань, соплеменников – в «песок» под ногами кошерищ, лишь бы 
вкусить прелестей цивилизации. Конечно, их могли просто купить, как от веку 
делалось в любой демократии, а золота у владык Хазарии, мягко говоря, хватало. 
Но ведь нужно было найти готовых продаться.
            К счастью, их оказалось мало. Так мало, что в большинстве летописей 
о них и не упомянуто. Знала земля наша счастливые времена.
            И еще это говорит об изначально обозначившемся противостоянии 
варягов-руси хазарам.
            Много сказано об уникальности  добровольного призвания варягов-руси 
в князья. Но уникальной была и опасность. И опасность эту Рюрик-Сокол, судя по 
всему, отражал успешно. Он провозгласил себя великим князем, что, как отмечает 
«Иоакимовская летопись», равнозначно греческому титулу «василевс». На востоке 
этот титул тоже приравняли к императорскому:  «Глава же их называется 
каган-рус». Это был вызов. И вызов этот услышали истерзанные карателями, 
задавленные чудовищной данью славянские земли на юге. Пришел ОСВОБОДИТЕЛЬ! В 
мекленбургском предании,  опубликованном Ксавье Мармье, как мы помним, 
говориться, что Рюрик с братьями освободили славянский народ, «страдавший под 
игом жесточайшей тирании, против которой уже не осмеливался восстать».
             «Славяне, живуще по Днепру, утесняемы бывши от козар, иже град их 
Киев и прочими обладаша, емлюще дани тяжкии и поделиями [работами – Л. П.] 
изнуряюще… прислаши к Рюрику преднии мужи просити, да послет к ним сыне или ина 
князя княжити. Он же вдаде им Оскольда и вои с ним отпусти. Оскольд же, шед, 
облада Киевом и, собрав вои, повоева козар» («Иоакимовская летопись»).
         Редкое описание действий русского князя против хазар. Оскольд, 
получается, захватил Киев, а уж потом собрал «воев», то есть полянское 
ополчение, и  изгнал хазар.
        Увы, вождем Оскольд оказался неважным. Он допустил три тяжелейшие 
ошибки, которые могли погубить Русь, но, к счастью, погубили лишь его самого. 
Первая – он занял оборонительную позицию, уступив инициативу врагу. И враг не 
заставил себя ждать.  Каганат натравил на Киев черных болгар («Убиен бысть от 
болгар Оскольдов сын») и мадьяр. Через некоторое время последовало нападение 
печенегов, Оскольдом отбитое («Избиша множество печенегов Оскольд»). Само это 
племя, как помнит внимательный читатель, появилось впервые у русских границ в 
915 году. Воевать с Оскольдом могли лишь печенежские наемники каганата. Не 
прекращали налетов уличи и древляне – и здесь, скорее всего, не обошлось без 
«дипломатии» рахдонитов.  
            Второй ошибкой было принимать всерьез вражду Хазарии и Византии. Их 
отношения и впрямь омрачились с тех пор, когда каганы выдавали дочек за кесарей,
 а те посылали инженеров проектировать укрепленные базы для хазарских набегов. 
Яблоком раздора стали богатые земли Крыма. Так что Византия и впрямь ничего не 
имела против лишнего врага для вчерашних союзников. Вот только быть этому врагу 
другом – не собиралась. «У империи нет друзей. У империи нет врагов. У империи 
есть только интересы» – эта формула британских политиков полностью исчерпывает 
смысл объемистых трактатов Константина Багрянородного, да и реальной политики 
Второго Рима. 
          Так Оскольд ступил на скользкую тропинку Лютовера. Его не вразумило 
даже прямое предательство «союзников». Во всяком случае, патриарх Фотий, говоря 
о нападении русов на Царьград, упоминает, как причину его, некое, видимо, 
общеизвестное, соглашение, нарушенное греками. Русы и впрямь обрушились на 
окрестности Царьграда с той свирепостью, с которой они обычно карали предателей.
 
           Сам Фотий – занимательнейшая личность. Симон Логофет сообщает: 
императору Михаилу – тому, что задолго до нашего Петра устраивал «Всепьянейший 
Синод» - доложили, что дворцовые служащие требуют удвоенное жалование. 
Оказалось, Фотий в проповеди с амвона святой Софии заявил, что у человека-де 
две души. Михаил, рассмеявшись, воскликнул: «Так вот чему учит эта хазарская 
морда!».
          Насчет морды императору виднее, изображений Фотия не сохранилось. Но 
вот учение о двух душах – действительно иудейское, а не православное. 
Любопытная получается «вражда»…
         «Хазарской морде» или кому-то другому удалось не только умиротворить 
Оскольда  (позднейшее церковное предание говорит о буре, по молитвам христиан 
сокрушившей флот «безбожной руси», но Фотий об этом чуде молчит). Князя даже 
убедили принять крещение. Чем это для него кончилось, мы помним.
          Как говорится, спаси нас бог от таких друзей, а с врагами мы 
как-нибудь управимся сами.
           Наконец, Оскольд умудрился испортить отношения с Рюриком, нападая на