такой дани – и выгодной, и сокрушающей гордость данников, приучающей их к 
всевластию посланников каганата и собственному бесправию?
            А теперь, уважаемый читатель, если вы еще не поняли, или не 
поверили, что хазары были в глазах славянских соседей чудовищами, постарайтесь 
примерить на себя. Попытайтесь представить, что это вы, заслышав голос бараньих 
рогов-шофаров, идете к воротам – впускать в родное селение сборщиков дани. 
Идете и гадаете, кого они уведут. Сестру? Дочь? Невесту? Представьте, как это – 
жить год за годом в ожидании этих страшных дней. Представьте, каково было 
смотреть в глаза матерям девушек, которым выпадал безжалостный жребий. И каково 
было давить в душе мерзопакостное облегчение – нынче увели не твою! И знать, 
что когда-нибудь ты зашаришь по лицам сородичей отчаянным взглядом – «Дочку же! 
Доченьку…» – и увидишь тень этого, недодавленного облегчения. И какой бабий вой 
стоял в такие дни над тремя славянскими землями…
          Виновники этого не могли быть людьми. Не «искажение», не «наслоение», 
не «эпическая фантазия». Леденящий кошмар высшей правды, обнажившей 
непотребство мутировавшей, выродившейся чужой души. Души, делавшей ее 
обладателей много омерзительней и страшнее, чем змеиная чешуя и огнедышащие 
головы. «Налетало чудо-Юдо коганое, требовало себе на обед красну девицу»…  
     
3. Черниговские напасти.
     
     А въстона бо, братие, Киевъ тугою,
     А Черниговъ напастьми.
     «Слово о полку Игореве»
     
          Тому, о чем я собираюсь рассказать в этой главе,  пока нет 
археологических свидетельств. Но поискать стоит, если верно все то, что мы 
знаем о славянах, о людях вообще. Бережливые хозяева каганата не зря тратились 
на белый камень крепостных стен, – ни одна другая граница Хазарии не была так 
укреплена! – и  серебряные пояса наемников. Еще в VII веке византиец Маврикий 
писал о наших предках: «Этот народ никакими силами невозможно принудить к 
повиновению в своей земле». И вот этот народ заставили платить дань женщинами! 
Да славянские земли должно было трясти лихорадкой отчаянных постоянных 
восстаний! Отчаянных – потому что племенные ополченцы с рогатинами и топорами, 
и умелые, но малочисленные дружинники мало что могли поделать против орд 
кочевых вассалов каганата и бронированных лав его наемников.
          Мы знаем о двух таких восстаниях. Я начну с описанного в закавказских 
летописях. Обычно его относят к более ранней эпохе. Но летописцы Закавказья 
нередко удревняли на век-другой северные известия. Так, Тифлисские летописи 
перенесли на два века в прошлое поход русов на Византию IX века. Считают также, 
что известие это относится к кочевникам-савирам, соседям хазар, но есть причины 
– и я о них расскажу – относить рассказ летописи к севере, северянам.
         Их вождя армянин-летописец назвал Илутвером; можно уверенно перевести 
это имя, как Лютовер. Лютовер решил восстать против кагана. Захожие 
проповедники из Византии убедили его, что если он примет христианство, Христос 
и его земной наместник, кесарь, помогут ему.
         Лютовер принял новую веру. Из Византии приехал епископ со звучным 
именем Израель. Он собственноручно свалил священный дуб. Вот из-за этого я и 
думаю, что речь о славянской севере, а не о кочевниках-савирах. Те вряд ли 
могли поклоняться дубу, а у славян, как уже говорилось, дуб был святыней  
Перуна. Более того, сам этот дуб найден археологами в Десне, реке северян. 
Ствол дуба усажен клыкастыми челюстями кабанов – священных зверей Перуна. 
Срублен он был на рубеже VIII-IX веков, задолго до крещения Руси в 988 году. И, 
скорее всего, именно он стал жертвой фанатизма византийского проповедника.
         Епископ не ограничился истреблением святыни северы. Он калечил обереги 
славян, маленькие коловраты-свастики, обламывая им зубцы и превращая в обычные 
кресты.
         Понадеявшись на новых заступников, небесного и земного, Лютовер 
объявил войну каганату. Можно представить, как, с каким сердцем шли в бой люди, 
с чьих шей свисали изувеченные обереги, а перед глазами, верно, еще рушилось с 
обрыва тысячелетнее  дерево Бога Побед.
        Северяне были разбиты. Лютовер, взятый в плен, вынужден был принести 
кагану унизительную клятву покорности, и отдать в гарем кагана единственную 
дочь. Не отсюда ли в русской былине «королевна Черниговская», просватанная за 
«царище Кошерище»? 
        Бог христиан не двинул с небес, на помощь новым приверженцам, 
ангельские полки. Кесарь в далеком Константинополе не шевельнул пальцем, чтобы 
помочь новым единоверцам. Что там варвары-славяне, вчерашние язычники… Византия 
фактически предала хазарам даже крымских повстанцев-христиан Иоанна Готского.
         Зато греки, наверное, как всегда, скупили немало полонян, которых 
хазары гнали из разгромленной, разоренной Северской земли.
        Имя другого борца с хазарской напастью сохранило народное предание, 
справедливо позабывшее Лютовера. Князь Черный, основатель Чернигова, погиб в 
борьбе с завоевателями. Его дочь, княжна Черная (на Руси женщин часто величали 
по отцу – вспомним Ярославну и Глебовну «Слова о  полку»), кинулась с башни, 
предпочтя смерть плену.
          Много их будет потом на Руси. Много – но недостаточно, чтоб заткнуть 
поганые пасти, квакающие: «Какие чистокровные русские, татары всех баб 
переимели». Славянки не походили на нынешних манек и танек, с изнасилованными 
пещерным интернационализмом мозгами. Эти-то и впрямь лягут под любого