Но его понять можно. Куда сложнее понять Константина. С самого 
детства он видел, как цареградский пурпур, словно отравленная рубаха Несса, 
сгубившая великого Геракла, сводил с ума, ослеплял, и, наконец, убивал тех, кто 
к нему прикасался. Злобная улыбка дяди и его ужасная смерть. Роман, из честного 
моряка превратившийся во мрачного властолюбца, и переставшего доверять под 
конец даже родным сыновьям. Сами эти сыновья, свергшие и заточившие на 
пустынном острове собственного отца… Безумие и бесславная, страшная смерть – 
вот что нес своим жертвам отравленный пурпур Византии, и кто-кто, а Рожденный в 
Пурпуре должен был видеть это. Вероятно, ему, как многим книжникам, казалось, 
что он-то может все исправить, при нем-то все встанет на свои места, ведь он 
столько читал, столько знает!.. Он вновь превратит державу в достойную 
наследницу великого Рима, как при Юстиниане!
           Государь - наконец-то полновластный государь! - мечтает, а евнухи 
застегивают под его горлом пряжку пурпурной мантии, и вокруг кипит пурпур, 
пурпур факелов и маслистых луж, растекшихся из-под еще не убранных трупов, и 
пурпур сводов, и пурпур отражающих свет факелов глаз придворных, собравшихся 
приветствовать императора…
          Пройдет насколько лет, и сын, любимый, единственный сын Константина 
Роман, окутанный слепой любовью матери – единственная память об ее сосланном 
отце! – и не чувствуя твердой руки родителя, соскользнет на кривую дорожку 
Александра, Михаила и многих иных не сумевших повзрослеть владык. Пока 
Константин пишет для него тома наставлений – «Управление», «Дворцовые 
церемонии» и еще 51 не дошедший до нас том, - юный государь чередует пиры с 
охотами, и ищет приключений в темных переулках портовых кварталов. От  пиров в 
дворцовых палатах – к гулянкам в тавернах и на постоялых дворах, к загулам в 
грязных кабаках и притонах столичного дна. Там, на дне, он и встречает свою 
судьбу – совсем юную, но уже опытную Анастасо. Вскоре Константинополь узнает – 
наследник престола женится. Роман делает лишь одну уступку сраженным родителям 
– невеста пойдет к алтарю не под своим, очевидно, чересчур известным в городе 
именем. Отныне она – Феофано. Уж не вспомнил ли образованный свекор Феодору, 
супругу Юстиниана Великого, также смолоду приобщившуюся к «древнейшей 
профессии»? Если да, то сравнение было неудачным. Феодора поднялась, Феофано 
подняли. Феодора была умна и практична, и искала мужчин ради власти, добившись 
же любви самого влиятельного мужчины в империи, стала ему верной спутницей и 
надежной опорой. Для Феофано, как мы еще увидим, титул и власть императрицы 
были лишь игрушкой, средством удовлетворения все новых и новых капризов и 
прихотей. Не говоря уж о том, что сам Роман ни в малейшей степени не походил на 
умнейшего, волевого, трудолюбивого Юстиниана. 
             Таков был жизненный путь человека, к которому ехали Ольга и ее сын.
 Он не остался в памяти потомков, как воитель или законодатель. Рожденный во 
дворце, он покидал его едва ли не только в грезах. Никогда не стоял он во главе 
войска или флота, и все его свершения были в дворцовых стенах. Сочинение 
многотомной энциклопедии для сына (который ее так и не прочел), безуспешная 
война с коррупцией дворцовых чинов, создание византийской табели о рангах…Это 
да горькие письма малочисленным друзьям, таким же затворникам и книжным червям, 
в которых полновластный владыка жалуется цитатами из самых тоскливых псалмов 
Ветхого Завета на  одиночество – вот все, чем остался в памяти потомков 
Рожденный в Пурпуре.
          
     
3. Царь городов, Город царей.
     
                                                                        Старый 
сокол   Царьград пролетает,
                                                                        
Царьград-город клянет-проклинает:
                                                                        Есть в 
Царьграде серебро и злато,
                                                                        Есть, 
что есть, что пить,
                                                                        Есть и 
в чем ходить,
                                                                        Только 
людям нету в нем отрады!                                                
                                                                                
                 Украинская дума. 
                                                     
                   Константинополь встретил русское посольство неласково. 
Вспомним, как Ольга зло поминала цесарю: «Постоишь, как я у тебя в Суду». 
Видать, долгими показались Ольге дни и недели, может быть – месяцы ожидания в 
цареградской гавани. Пекло Солнце, парили гнилые воды Суда, сточной ямы 
исполинского средневекового мегаполиса, куда клоаки и дождевые потоки смывали 
всю его скверну. Язычникам ароматы порта могли навевать мысли о сказочной 
Смородине – реке, отделявшей мир людей от владений Кощея, Чуда-Юда и прочей 
нежити. Название Смородина в переводе на современный язык как раз и означает – 
смрадная. Можно вообразить себе угрюмых варягов, преющих на часах, в 
раскаленных южным солнцем доспехах. Можно представить себе глазеющих на 
северных варваров ромеев – жгучую смесь обезьяньего любопытства южной толпы и 
крысиной порочности столичной черни. И посреди жара, тяжелой душной вони, 
галдежа смуглых зевак – отрок Святослав, молодой пардус-гепард в деревянной