земле? А еще лучше – одного-двух славянских князей, обращенных Андреем и, само 
собою, принявших мученическую смерть за Христа от злых «поганцев»? Примеров-то 
хватало еще во времена составления летописи – язычники Ростова убили епископа 
Леонтия, вятичи предали мученической смерти монаха Киево-Печерского монастыря 
Кукшу. Если летописец фантазер – почему он фантазирует так плохо? Да и 
надменная Византия, видевшая во всех иноземцах, будь они сто раз православные 
христиане, варваров, «грызущих сырые кожи», отчего-то отнеслась к этому 
преданию с неожиданной серьезностью. Михаил VII Дука писал киевскому князю 
Всеволоду, малоизвестному сыну и отцу знаменитых Ярослава Мудрого и Владимира 
Мономаха: «Наши государства оба имеют один корень и один источник… одни и те же 
самовидцы божественного таинства и вещатели провозгласили в них слово 
Евангелия». «Самовидцем божественного таинства и вещателем», провозглашавшим 
Евангелие на землях грядущей Византии, был именно Андрей. Мы еще вернемся к 
загадке апостола Андрея и его странного путешествия, пока же заметим – его 
относили к основателям Русского христианства с ХI века самое позднее; но 
относили совершенно безосновательно.
     Вслед за ним следует длиннейший перерыв. Нельзя же всерьез воспринимать 
риторические восклицания христиан умирающего Рима, что, мол, «снега Скифии 
пылают огнем истинной веры». Что это за «Скифия»? Так могли называть и племена 
Средней Азии, и скандинавов, и любой народ на огромном пространстве между ними. 
И ежели «снега Скифии» так уж воспылали – где имена проповедников, где имена 
обращенных? Где хоть какая-нибудь конкретика, хоть что-то, позволяющее сказать 
– да, речь идет именно о наших предках? Ничего внятного по этому поводу нам 
никто не сказал.
     Существует  восемь упоминаний о русском, именно русском христианстве до 
Владимира.
     Первое: конец VIII столетия. Позволю себе напомнить – скандинавы еле-еле 
открыли соседнюю Британию. На Крымское побережье совершает набег «русский князь 
Бравлин из Новгорода». Обычно отвергают это сообщение жития Стефана Сурожского 
или пытаются отнести его к Неаполю Скифскому – мол, и Новгорода, как такового, 
тогда не было, и далековато пришлось бы от него идти войску. На оба эти 
сомнения можно дать исчерпывающий ответ: во-первых, как мы уже говорили, 
Новгородом ранее могли называть либо Рюриково городище, либо Старую Ладогу. 
Во-вторых, что касается расстояния – в конце Средневековья русские ушкуйники, 
повольники из Вятки и Новгорода ходили в поход до самого устья Волги. Ни суда 
ушкуйников, ни их оружие не отличалось так уж от таковых VIII века. Противником 
– или, скорее, добычей – русских удальцов стало могущественнейшее государство 
Восточной Европы того времени – Золотая Орда. Дело происходило еще до Куликова 
поля и битвы на Воже. Тем не менее, лихие молодцы-северяне прошлись по Волге, 
грабя и разоряя все на своем пути, и спокойно вернулись бы восвояси,  не 
подстереги их на обратном пути свои же, русские костромичи, донельзя 
разъяренные отнюдь не братским поведением ушкуйников в их городе. Если такое 
могло произойти в XIV столетии, отчего подобного не могло случиться в VIII?
     В Суроже, при попытке ограбить собор, приютивший мощи святого Стефана, 
князя Бравлина поразил тяжелейший приступ паралича. Испуганный князь согласился 
креститься и вернуть все, добытое в церквях, после чего исцелился. Так излагает 
эти события житие. Можно в них сомневаться, но дальнейшее вполне согласуется 
именно с таким поворотом событий.
     Второе. 842 год. Наш старый знакомый, Ибн Хордадбег, пишет, что 
приезжающие в халифат русские купцы «выдают себя за христиан». Любопытно это 
«выдают» – подозрительный таможенник явно не верил в христианство дальних 
гостей. Дело в том, что христиане и иудеи в мусульманских странах платили 
особый налог – джизию. Он был в несколько раз легче тех податей, которыми 
правоверные халифы и эмиры облагали язычников и зороастрийцев. Яростная вражда 
трех религий, берущих начало от откровения праотца Абрахама-Авраама-Ибрагима, 
была еще впереди. Мусульмане видели в христианах и иудеях едва ли не близких 
родичей, почти единоверцев, и уж во всяком случае – союзников против языческого 
мира. Ибн Хордадбег так и пишет – «выдают себя за христиан и платят джизию». 
Тут, право, не знаешь, кому верить. Могли и хитрые предтечи Садко прикинуться 
христианами, лишь бы заплатить подать поменьше. Мог и профессионально 
недоверчивый таможенник «перебдеть», усмотрев корыстный умысел в искреннем 
обращении вчерашних язычников.
     Для нашей темы, собственно, оно не так и важно. Если купцы и мошенничали, 
за руку их на том никто не ловил, и власти халифата снисходительно собирали с 
них пресловутую джизию. А чтобы  достоверно разыграть христиан перед бдительным 
налоговым ведомством, чиновники которого были прекрасно знакомы и с 
византийскими православными купцами, и с сирийскими несторианами, и с 
торговцами из монофизитской Армении, христианство надо было как минимум хорошо 
знать. А поскольку в Византию в это время едва добираются первые послы «народа 
Рос», а по Волжскому торговому пути нет ни одной христианской державы, остается 
предположить одно. Среди русов уже были христиане. И, право, легче предположить 
таковых в купцах, часто общавшихся с другими народами, и по необходимости более 
открытых чужим обычаям и богам. А сомнения араба отнести исключительно на счет 
его профессии.
     Третье, нам уже знакомое. Кирилл-Константин в Корсуни видит Евангелие и 
Псалтырь «русьскими письмены». На этом долго останавливаться не будем. Явно 
«апостолу славян» повстречался кто-то из знакомых Ибн Хордадбегу русских купцов.

     Четвертое. Патриарх Фотий говорит об обращении «россов». Об этом чуть 
подробнее поговорим после. Пока скажем – история крайне загадочная. Позднейшее