оружие общинным ополченцам. Идеалом их было «рыскать волками в поле, ища себе 
чести, а князю славы». Цену эти бойцы себе знали хорошо. А цена была вот какова 
– в 1071 году под Белоозером киевский воевода Янь Вышатич пошел на три сотни 
приверженцев волхвов с двенадцатью отроками – младшими дружинниками – и победил.
 Цена, стало быть, двадцать пять общинников против одного отрока. Поэтому 
дружинники легко переходили от князя к князю и еще легче – от города к городу. 
Отражено это в летописях, отражено это и в былинах – помните, как обиженные 
князем богатыри покидают Киев и не желают защищать его от Калина-царя? Но было 
в них и жреческое начало. Побежденный в бою рассматривался, как жертва Богам 
Войны, и с телом его поступали соответственно. В былинах Илья Муромец и Алеша 
Попович обходятся с побежденным врагом – Жидовином, Идолищем, Соловьем, 
Тугарином – так же, как  обращались с жертвенными животными – рассекают тела на 
части, а голову надевают на копье или кол. Это – подобие того, как мир когда-то 
создавался из частей жертвы Рода, причем голова стала небом, поэтому ее, словно 
на мировой оси, на мировом древе, поднимают вверх на древке копья. Точно также 
поступили ободриты с Иоанном, епископом Мекленбурга в 1066 году, а 
поляки-язычники со святым Войтехом. Поэтому и возникло представление о благом 
посмертии воина, погибшего в бою, ибо смерть в бою приравнивалась к смерти на 
алтаре и прямо вводила погибшего воина в мир Богов. Впрочем, обширное 
исследование нравов и быта дружины еще впереди.
           Здесь следует заметить другое – дружинники не имели никакой 
недвижимой собственности. Так же, впрочем, как и князья. Общество 
русов-язычников не было феодальным, не было оно феодальным и много лет после 
крещения – это окончательно доказал в своих трудах И. Я. Фроянов. Впрочем, в 
азарте отстаивания своей позиции Игорь Яковлевич частенько увлекался, безмерно 
преувеличивая степень равенства и демократии на Руси. Неравенство, конечно, 
было, но оно имело не социально-экономические, а сакральные основы. Впрочем, об 
этом поговорим, подводя итоги. Пока же заметим – собственность на землю у русов 
и славян была исключительно общинной, мирской. Общины на своих собраниях-вече 
могли приглашать к себе того или иного князя с дружиной. Вече не было властью 
само по себе, оно редко творило суд, принимало законы. Но оно могло решить, кто 
будет этим заниматься. Могло выгнать неугодного князя и позвать нового.  
Свободные простолюдины на Руси Х века жили достаточно богато. Возможно, именно 
тогда сложилась пословица: «На Руси от голода никто не умирал». В погребениях 
простых общинников того времени часто находят серебряные и золотые вещи. Ибн 
Фадлан говорит, что купцы с состоянием во многие десятки тысяч серебряных 
дирхемов не были на Руси редкостью. Общинники давали своему князю 
прокорм-полюдье, как бы принимая по очереди в гостях его со всею дружиной. 
Другим источником доходов князя с дружиной, кроме военной и охотничьей добычи, 
были «виры» - штрафы, которыми облагались различные, подпадающие под суд князя 
проступки. Хотя большинство споров и несогласий, конечно, решалось внутри 
мира-общины и на княжеский суд выплывали то, что случалось между 
представителями разных общин.
           Кроме общинников – совладельцев земельных угодий, купцов, владеющих 
лавками – торговые ряды стояли в Ладоге еще во времена Рюрика, были еще и рабы. 
Наше представление об этих людях сильно испорчено штампами из советских 
учебников. Рабы в таком смысле, эти «говорящие орудия», появились только в 
античной, средиземноморской цивилизации, и то на ее закате. На Севере все было 
по другому. Восточные авторы отмечают, что «русы к рабам относятся хорошо», а 
лингвисты указывают, что рабов в русском языке обозначали слова однокоренные с 
теми, которыми называли детей. Вроде бы рабы – это вечные дети. Да, за них все 
решает «взрослый»-хозяин, он может обойтись с ними очень сурово. Но и он обязан 
заботиться о них, и отвечать за них перед законом. Кстати, сообщения о жестоком 
обращении с рабами, как и об убийстве рабами, доведенными до отчаяния, своих 
господ, в летописях связаны в основном с христианским духовенством. Именно оно 
принесло из Византии, Восточно-римской империи чуждое славянам отношение к рабу.
 Епископ Ростовский, Федор, прославился зверским отношением к рабам, пытками и 
членовредительскими наказаниями. Архиепископ Новгородский Лука Жидята отрубил 
своему холопу Дудике обе руки и нос. Его преемника, Стефана задушили 
собственные холопы. А преподобный Варлаам Хутынский в дарственной монастырю 
перечисляет столько-то голов скота, и столько-то челяди. У их 
современников-мирян, не говоря уж про предков-язычников, ничего подобного не 
встретишь. Они обращались с рабами не более жестоко, чем в те времена, причем 
не только на Руси, обращались с детьми.
     Могут спросить – отчего же эти взрослые люди считались детьми? И как же 
тогда в рабы попадали пленные? Здесь придется коснуться очень важной для 
языческого общества темы – инициации или обрядов посвящения. Дело в том, что 
для язычника не количество лет определяло вопрос – взрослый человек или нет. 
Чтобы быть участвовать в обряде – а обрядом ведь была и свадьба, и война, и 
управление хозяйством – человек должен был пройти долгий, трудный, зачастую – 
мучительный и опасный обряд инициации. У русских следы этого обряда обнаружил В.
 Я. Пропп и описал их в своем труде «Исторические корни волшебной сказки». То 
была не формальность, подобно сегодняшним «посвящениям в студенты» или тому 
подобным развлечениям. Человек должен был стоически перетерпеть множество мук и 
опасностей, а в конце – умереть тяжелой, мучительной смертью – и воскреснуть 
новым человеком, взрослым, полноправным общинником. Если человек не выдерживал 
мучений, он оставался вечным ребенком общины, неполноценным существом. Холопом, 
челядином, чадью, робей, робом, рабом. В суровые времена палеолита, породившие 
этот обряд, до него не доживали слабосильные дети. Холод, голод, болезни, 
хищники уносили из жизни подавляющее большинство задолго до посвящения. В