все-таки – как у галлов?
           На кого больше похожи русы – на народ, у которого никогда не было 
жрецов, или на народ, у которого их истребили?  Решайте, читатель, сами, а я 
покуда перейду к источникам. Вот что сообщает персидское анонимное сочинение 
«Пределы мира» в начале IX века про русов: «Знахари у них в почете». А Ибн 
Русте развивает это лаконичное наблюдение: «Есть у них (русов – Л. П.) знахари, 
из которых иные повелевают царем, как будто бы они их, русов, начальники. 
Случается, что они приказывают принести жертву Творцу их тем, чем они пожелают: 
женщинами, мужчинами, лошадьми. И если знахари приказывают, то не исполнить их 
приказания никак невозможно… (Знахарь) говорит, что так угодно Богу». А вот 
Гельмольд пишет про ругов с Рюгена: «Король же находится у них в меньшем по 
сравнению со жрецам почете. Ибо тот тщательно разведывает ответы Божества и 
толкует узнаваемое в гаданиях». Про жрецов ободритов он пишет: «Когда жрец, по 
указанию гаданий, объявляет праздники в честь Богов, собираются мужчины и 
женщины с детьми и приносят жертвы свои волами и овцами, а многие – и людьми». 
Не правда ли, Гельмольд словно пересказывает на свой лад то, что Ибн Русте 
пишет про русов! Но так же поступали в XI веке варягорусские волхвы в Ростове и 
Белоозере. они выбирали людей, женщин из знатных семейств, для жертвоприношений,
 и никто им не противился, напротив, знать сама приводила к ним жен и дочерей 
для этого выбора! Когда в Новгороде, сто лет спустя после Крещения, объявился 
волхв, «творяше ся аки Бог», почти весь город пошел за ним – это буйный-то, всю 
свою историю от Гостомысла до Марфы Посадницы проспоривший сам с собою 
Новгород! А ведь в варяжском Волегоще жрец Яровита говорил в первом лице от 
имени своего Бога – вот оно, «творяше ся аки Бог»! И оба раза против волхвов 
решились выступить только пришлые, крещеные  воевода и князь с лесостепного Юга,
 со своими дружинами. В языческие времена, как мы можем судить по примеру 
Вещего Олега, и сам великий князь не смел пренебрегать словами волхвов. Впрочем,
 про одного волхва еще и полтысячи лет спустя люди, наверняка считавшие себя 
христианами, рассказывали, что он «в Боги сел». Сказание же о построении града 
Ярославля гласит, что на его месте было святилище Волоса, где поддерживал 
неугасимый огонь и приносил жертвы волхв. На первый выгон скота он закалывал 
тельца и телку, в обычное время клал жертвы лесными зверями, а в тяжелые дни – 
людьми. Волхв гадал по дыму жертв, и его слова принимались паствой, как речь 
самого Волоса. И это вновь кажется цитатой толи из латинских авторов, 
описывающих быт поморских славян-варягов, толи из арабов, описывающих жизнь 
русов.
          Заметим, что у скандинавов, как мы говорили, жрецов не было. Вообще. 
Были просто колдуны, но ни малейшим почетом они не пользовались. Наоборот, 
языческие конунги преследовали их, колдуны собирались на свои радения тайно. 
Заниматься ворожбой-зейдом для мужчины считалось величайшим позором. Юмор же 
ситуации в том, что иные ученые, даже столь почтенный автор, как Нидерле, 
умудрились написать, что поморские славяне-де заимствовали жрецов… у 
скандинавов! Да, а еще они ходили в плащах  из лягушачьей шерсти и собирали с 
березок яблоки…веселые люди историки.
           Главенство жрецов в славянском обществе заметно даже по археологии. 
Русанова и Тимощук в своей книге пишут, что в славянских землях была 
распространена система, при которой в центре каждой группы селений находится 
возвышение с вершиной, окруженном чисто символическим, не способным быть 
реальной защитой валом. На окруженном валом пространстве нет так называемого 
«культурного слоя», то есть следов постоянного проживания сколь-нибудь большой 
группы людей. Зато там есть следы непрерывно поддерживаемого огня – одного или 
нескольких, стоявшего в  центре «столба» – у Иванковиц этот «столб» –каменный, 
четырехгранный, с личинами, смотрящими в разные стороны света, даже сохранился. 
Там же найдены еще два кумира. Иногда там же находят следы жертв – зерном, 
хлебом, животными, а с Х века все чаще – людьми. И неудивительно – в эти века 
мир язычников не просто старел – он рушился, погибал, и его пытались спасти 
самыми крайними средствами. Иногда рядом со святилищами находят небольшие 
одинокие домики со следами постоянной, но аскетически-строгой жизни – жилища 
«повелевавших царями» жрецов.
           Любопытно, что подобная система – со святилищем в центре гнезда 
поселений – появляется сперва, в VI-VII веках у балтийских славян, а уже потом, 
в VII-VIII, проникает в Восточную Европу и овладевает ею. Лишнее доказательство 
единства славянской религии и общеславянского значения Варяжского поморья, как 
ее центра.
          Даже глава следующего по почету и влиянию слоя – воинско-дружинного – 
князь выглядит как представитель жречества. Слово «кнез» в западнославянских 
языках обозначает жреца. В польском князь – «ксенж», а священник – «ксендз». 
Кстати, знаменитое «чернокнижник» – заимствование из Западнославянских наречий, 
к легендарной «Черной Книге» отношения не имеет, а означает «черного жреца», 
жреца Черного бога.
           Дружины тоже составляли особенный, еще толком не исследованный мир, 
со своей, почти рыцарской этикой, со своим эпосом, легшим в основу позднейших 
«Слова о полку Игореве» и былин. Именно в дружинной среде было принято 
отпускать чубы на бритых черепах и татуировать руки. Кое-что о быте и нравах 
дружины я расскажу позже, когда буду говорить о воспитании нашего героя. Это 
были прирожденные и зачастую – потомственные бойцы, как правило – конники, в 
кольчугах и островерхих шлемах. Их объединяло боевое и обрядовое братство 
воинов-волков, воинов-туров. Они и без доспехов могли, одержимые «буестью» – 
духом Зверя-покровителя, кинуться на вражью рать, крестя мечами направо и 
налево. Редко пользовались топорами и луками в бою, предоставляя охотничье