центром Болгарии. Что мог там делать князь-язычник? Складывается впечатление, 
что он прибыл туда лично руководить расправой над служителями Распятого 
Мертвеца. Иоакимовская летопись как раз и сообщает, что наш герой «наипаче же 
на презвитеры (священников – Л. П.) яряся, якобы тии чарованием некиим людей 
отврасчают и в вере их утверждают». Надеюсь, самая буйная фантазия не измыслит 
собственных «пресвитеров» при войске русского князя. Так что летопись здесь 
проливает свет на причины пребывания Святослава в последние дни его последней 
войны в Доростоле. 
     Но… почему же сначала он казнил своего брата-христианина?
     Кому Святослав доверил охрану ущелий? Почему православная орда просочилась 
сквозь них незамеченной? Эти вопросы взаимосвязаны; и ответить на два последних 
вопроса – означает ответить на первый.
     Оправдались зловещие намеки Цимисхия. Нашлись и в стане Святослава свои 
«германцы».
     «Предаст брат брата на смерть, и отец – сына; и восстанут дети на 
родителей, и умертвят их… Не мир пришел Я принести, но меч; ибо Я пришел 
разделить человека с отцем его, и дочь с матерью ее и невестку со свекровью ее. 
И враги человеку домашние его. Кто любит отца или мать более нежели Меня, 
недостоин Меня» (Мф, 10: 21, 34-37).
     И предал брат брата. И восстал на родителей, на пращуров своих, на Древних 
Богов. И отрекся от Матери-Руси, от Отца Рода ради Распятого Мертвеца…
     И ясными глазами праведника смотрел в лицо преданному. А за его спиной 
стояли восемь тысяч русов, павших в горящей Преславе. Не надеявшихся на 
«царствие небесное», на райское блаженство – умиравших за Русь, за государя, за 
Родных Богов. Стояли, смотрели, беззвучно спрашивали: «Простишь?».
     И выла над стенами Переяславца голосом Северного ветра мертвая вельва, 
оплакивая погибающий мир:
     Щадить человек человека не будет,
     Родичи близкие в распрях погибнут,
     Братья начнут биться друг с другом…
     Тягостно в мире!
     И казнил брат брата. И презрение к христианству превратилось в его душе в 
лютую ненависть к ворожбе, разлучающей, превращающей в смертельных врагов 
ближайших родичей. Тогда он и послал в Киев гонца с указом о разрушении церквей.
 Тогда и отправился сам в Доростол – выкорчевывать корень сорняка, сносить 
голову пакостному гаду.
     Там и застали его войска Цимисхия.
     
2. «Освободители».

Они несут на стягах черный крест,
Они крестами небо закрестили…
Н. Рубцов 

     На руинах захваченной Преславы Цимисхий принял пленного Бориса. Хитроумный 
армянин оказал пленнику царские почести, именовал его царем мисян – чего от 
владык Города царей, как вы, читатель, хорошо помните, дождаться было очень 
трудно. По Скилице, император заявил, что прибыл не для того, чтобы повергнуть 
болгар в рабство, но чтобы их освободить, и утверждал, что одних только россов 
он считает врагами и относится к ним по-вражески». В изложении Диакона ложь 
Цимисхия еще наглее: у него император «заверил, что он явился отомстить за 
мисян, претерпевших ужасные бедствия от скифов». Не знаю, кому принадлежит эта 
достойная «Кавказ-центра» наглость: Иоанну или самому Диакону.
     А что это была именно ложь, со всею очевидностью показали действия 
византийцев уже в самой Преславе. Свенельд с Калокиром еще отбивали натиск 
«бессмертных» гвардейцев Иоанна Цимисхия, сам Иоанн рассыпался в уверениях в 
дружбе  перед пленным Борисом, а византийские наемники уже «рассыпались по 
узким улицам, убивали врагов и грабили их добро». Вполне естественно, что 
никаких русов в узких улочках Преславы не было – там убивали и грабили горожан, 
болгар, «освобождая» их от имущества, а тех, кто сопротивлялся – и от самой 
жизни. Скилица сообщает, что в тех же «узких проходах» византийские 
«освободители» захватывали в плен женщин и детей. Нигде, ни у византийцев, ни в 
русских летописях, не говорится, что на войну русы отправились с семьями. 
Напротив, Диакон, как мы помним, говорит, что Святослав поднял в поход против 
Второго Рима «все молодое поколение» русов, то есть холостую молодежь. Такую же,
 что уходила в набеги викингов с вендских и скандинавских берегов, в поволье на 
ушкуях из Ладоги и Новгорода. Так что женщины и дети в Преславе могли быть 
только болгарские. И именно их захватывали в плен православные «освободители» 
Преславы. Более того, как я уже говорил, византийское православное воинство 
разграбило царскую казну Болгарии. Казну, два года пролежавшую в 
неприкосновенности рядом с «грабителями» и «варварами» Святослава! Впрочем, что 
казна… православные захватчики не щадили даже православных болгарских церквей!
     Иоанн Цимисхий впоследствии переименует взятую столицу Болгарии в 
Иоаннополь – скромный человек – а Доростол, в честь своей супруги, в 
Феодорополь. Славянский Средец, древняя Сердикка, станет Софией. Яхья 
Антиохийский пишет, что Цимисхий «назначил от себя правителей над этими 
крепостями. В Иоаннополе останется наместником-стратигом некий Лев по прозвищу 
Сын Сарацина. Азия торжествовала на Балканах. Задолго до албанской резни в 
Косово, до янычар и башибузуков, до горького Косова поля, под православными 
стягами император-армянин назначал в Болгарии наместника сарацина. По дороге к