вропу, проиграли войну с аборигенами: 
германцами на западе и болгарами на востоке, после чего потеряли политическое и 
этническое значение. Судьба гуннов – яркий пример того, что любой этнический 
процесс может быть нарушен политическими коллизиями, которые невозможно 
предугадать. Гунны могли бы выиграть битву с гепидами при Недао в 453 г. и 
разгромить сарагуров (болгар) в 453 г. Тогда в Восточной Европе уже в V в. 
создалось бы сильное государство. Но так как этого не случилось, то 
многочисленные местные этносы вернули себе самостоятельность.
   Второй азиатский этнос, попавший в Европу, – авары (обры) – в 630 г. утеряли 
свои позиции в Причерноморье вследствие конфликта с болгарами-кутургурами, 
населявшими степи от Дона до Карпат. Авары сосредоточили свои усилия на борьбе 
с греками и франками и угнетении славян-дулебов, населявших Волынь. В начале IX 
в. авары потерпели поражение от франков, но сохранили самостоятельность и 
удержали территорию восточнее Дуная до прихода венгров, которых встретили как 
родных, и вскоре объединились с ними в один этнос. Аварский каганат, последний 
осколок древнего Турана, перестал существовать в начале X в.

   Соседи хазар в VII – VIII вв.
   Гуннская трагедия оставила след на этнической карте Восточной Европы. 
Болгар-сарагуров потеснил другой азиатский народ – сабиры или савиры, частью 
проникшие в Закавказье, а частью осевшие в Понтийской Скифии..., «до Рипейских 
гор, из которых вытекает Танаис» [3, с. 651]. Савиры были выходцами из Западной 
Сибири и, видимо, принадлежали к угорской или южной ветви самодийской группы. 
Западные племена их ославянились, но сохранили древний этноним – северяне. С 
хазарами они не граничили и, кажется, не общались, как это делали другие 
соседние этносы.
   Не только маленькая группа алтайских монголоидных тюркютов [38 - Когда в 627 
г. тюркюты и хазары совместно с византийцами осаждали Тбилиси, грузины вынесли 
на стену города тыкву и нарисовали на ней лицо джабгу-кагана: вместо бровей – 
тонкие черточки, подбородок голый, редкие волосы на усах, ноздри – шириной в 
локоть; и кричали: «Вот царь ваш!»], но и вассалы, сопутствовавшие им в походах,
 вошли в состав хазарского этноса в течение VII – VIII вв. Одни из них 
ассимилировались, другие сохранили свой этнический облик. Так, барсилов авторы 
X в. перестали отличать от хазар, а печенеги, до IX в. приходившие в Хазарию с 
востока как друзья и союзники, с хазарами не смешались [17, 18, 24]. Очевидно, 
кочевой быт привлекал их больше, чем оседлая жизнь хазар. Но дружбе это не 
мешало. Хазар, барсилов, тюркютов, телесцев, печенегов связывала не общность 
быта, нравов, культуры и языка, а общность исторической судьбы: наличие общих 
врагов и единство политических задач, основной из коих было не погибнуть, а 
уцелеть. И до начала IX в. хазары справлялись с этой задачей блестяще именно 
потому, что они не были одиноки.
   Хазария возглавила силы сопротивления и благодаря этому расширила сферу 
своего влияния до Крыма и Аральского моря, до Кубани и Оки, до Десны и Сакмары. 
Но в такой этнической пестроте для государственной системы часто таится 
опасность.
   Гузы на востоке, мадьяры на севере, аланы и булгары (черные) на западе не 
всегда были друзьями хазар. Но поскольку эти этносы входили в систему единого 
евразийского суперэтноса, межплеменные столкновения не переходили ни в 
истребительные, ни в завоевательные войны. Все эти этносы жили натуральным 
хозяйством, которое всегда тесно связано с природными особенностями вмещающих 
ландшафтов. Гузы привыкли к сухим степям и полупустыням, где снежный покров 
тонок и не препятствует круглогодовому кочеванию. Но эти степи были не нужны 
уграм, населявшим лесостепную полосу западной Евразии, и аланам, обитавшим в 
роскошных злаковых степях между Кубанью и Доном. Там зимой выпадает много снега,
 следовательно, необходимы заготовки сена для скота; значит, кочевой быт 
невозможен; скотоводство должно быть отгонным.
   Но никому из перечисленных этносов не были нужны поймы рек, заселенные 
хазарами, равно как и хазарам нечего было делать в степях и окаймляющих их 
лесах. Поэтому они спокойно смотрели на то, как в лесной полосе западной 
Евразии распространялся новый этнос – славяне: вятичи и радимичи, а в среднем 
Поднепровье другая группа славян постепенно ассимилировала россомонов и савиров,
 преобразовав их в полян и северян. Каждый из этих этносов обрел свою 
экологическую нишу, а потому и конфликты между ними могли определяться только 
колебаниями пассионарности.
    Хазарский каганат в X в. 

   К счастью для всех перечисленных этносов, в этом отношении и в VIII в. было 
благополучно. Аланы, потомки страшных своей жестокостью сарматов, которые в III 
в. до н. э. физически истребляли скифов, а парфянам подарили вождя с дружиной 
(250 г. до н. э.), за тысячу лет превратились в культурный, трудолюбивый и 
спокойный этнос, лишенный наклонностей к агрессии. Этому превращению 
способствовало и то, что наиболее активная и неукротимая часть алан ушла после 
371 г. в Испанию, чтобы избежать подчинения гуннам. А как мы знаем, 
пассионарность – признак наследственный. Следовательно, потомков пассионарных 
аланов следует искать в Кастилии, а не на Северном Кавказе.
   Угры, в том числе мадьяры, – этнос очень древний, получивший дополнительную 
инъекцию пассионарности во II – V вв. от хуннов [39 - Хуннами принято называть 
тюркоязычный этнос Центральной Азии, а гуннами – смесь группы хуннов, пришедших 
во II в. на берег Волги и Урала, и местных угров [14] (как название «хазары» 
унаследовали потомки хазар и тюркютов).]. Наименее пассионарны были гузы, 
сумевшие уберечь независимость и от гуннов и от тюркютов.
   Византийский этнос не имел предков. Это, конечно, не означает, что люди,