ми или мечами.
   Но вот в VI в. или около того алтайские кузнецы, получавшие кричным способом 
великолепное железо, придумали чуть-чуть искривить меч и отогнуть его рукоять 
назад. Тогда это лезвие при оттяжке стало не только рубить, но и резать. 
Эффективность оружия увеличилась во много раз. Сабля (это она и есть) не 
проламывала головы и не крушила кости; она их разрезала, причем не требовалось 
большого веса клинка, а только умение при ударе потянуть оружие на себя. В те 
времена железные панцири были редкостью и больше всего употреблялись кафтаны с 
нашитыми на них пластинами и бляхами. Найти место для удара было легко, и 
всадники, вооруженные саблями, оказались решающей силой в рукопашной схватке. 
Недаром «Повесть временных лет» приводит пример, что поляне платили хазарам 
дань мечами, а хазары были вооружены саблями. Летописец ретроспективно 
предсказывает, что обоюдоострый меч в конце концов одолеет саблю с одним 
острием; но, конечно, как мы уже видели, для поражения хазар русскими было 
много веских причин и другого характера.
   Для того чтобы оценить значение нового оружия, обратимся к тексту, 
написанному в X в., но описывающему битву VI в. на основании источников, до нас 
не дошедших. Это сочинение Абулькасима Фирдоуси «Шахнаме», где поэтическая 
форма отнюдь не мешала описаниям батальных сцен. Конечно, в этом произведении 
есть, и не может не быть, много моментов, привнесенных личными качествами 
автора (лиричность) или требованиями вкуса эпохи (дидактика), или его 
политическими установками (патриотизм), но мы выберем отрывок, где эти 
особенности будут неощутимы, а сравнительная ценность видов вооружения очевидна.
 Дальнейшему изложению необходимо предпослать несколько пояснений.
   В 590 г. персидский полководец Бахрам Чубин, незадолго перед тем одержавший 
победу над тюркютами при Герате [28], попал в немилость. Опасаясь казни, он 
поднял восстание и, захватив власть, короновался шахом Ирана. Законный 
наследник престола, царевич Хосрой, бежал в Византию и там получил военную 
помощь, с которой двинулся добывать трон своих предков. Решающая битва 
византийских интервентов, поддержанных армянами и персидскими 
эмигрантами-роялистами, с профессиональной армией Бахрама и примкнувшими к нему 
тюрками произошла у Балярата, одной из речек, впадающих в озеро Урмия, в 
августе 591 г. [25, с. 240]. Для нас интересен только первый эпизод этой битвы 
– поединок богатыря Гота-хазара (приравненного по боеспособности к тысяче 
обычных воинов) и Бахрама, научившегося у тюркютов обращению с новым оружием – 
саблей.


     Лишь подняло солнце чело над горой,
     Над толпами поднялся шум боевой.
     Как неба вращенье – движенье полков,
     И солнце затмилось от блеска клинков.


   Дальше идет длинное описание диспозиций обеих армий с указанием имен 
полководцев – командиров подразделений и много внимания уделяется чувствам 
молодого царевича Хосроя, вынужденного истреблять свою персидскую армию при 
помощи своих заклятых врагов – греческих наемных войск. Затем начинается 
описание первой атаки византийцев.

     Когда ж барабаны забили вокруг
     И войнолюбивые двинулись вдруг,
     Ты скажешь: земля поднялася грядой,
     Залитая к небу жестокой враждой.
     Тут землю основой [21 - Эти любимые образы персидских поэтов переданы 
буквально.] увидел Хосрой,
     Утком [22 - То же.]– наступающих воинов строй,
     Наполнилось мыслями сердце его [23 - То же.],
     И чащею сделался мир для него [24 - То же.].
     Вдруг вырвался гот [25 - Готы в VI в. очень часто служили в византийских 
войсках и даже составляли особый отряд гвардии.] из воинственных толп
     Весь в черном железе, похожий на столп,
     И крикнул Хосрою: «Врагов осмотри!
     Где раб, пред которым бежали цари.
     Его указать мне – вот дело твое.
     А дело для сердца мужского – копье!»
     Припомнивши битвы минувшие, шах
     Стоял молчаливо, с тоскою в очах,
     А после ответил: «Что ж, выйди вперед;
     Он в поле заметит тебя и найдет.
     Попробуй тогда от него не бежать,
     Чтоб губы потом от стыда не жевать» [26 - Эти любимые образы персидских 
поэтов переданы буквально.].
     Тут гот от Хосроя вернулся назад,
     Схвативши копье и сражению рад.
     Как слон опьяненный, он шел, разъярен,
     Иль будто был ветру товарищем он.
     Елян Сина [27 - Один из вернейших сподвижников Бахрама, в этот день 
командовавший авангардом персидских войск.] крикнул Бахраму: «Гляди!
     Там див пред румийцами встал впереди.
     Как слон он, железная пика в руках,
     И спрятан аркан далеко в тороках» [28 - Значит, он не будет брать 
побежденного противника в плен, а убьет его. Фигурально – вызов на смертный бой.
].
     В руках у Бахрама взметнулся клинок,
     Свистящий, как в свежей листве ветерок.
     Шах [29 - Так почтительно называет автор Хосроя, бывшего в этот день лишь 
претендентом на престол.] на? ноги, это увидя, вскочил,
     На гота заплаканный взор устремил.
     Лишь только рванулся румиец на бой,
     Сжал пятками землю сухую Хосрой.
     Не сделала пика Бахраму вреда,
     Щитом отразил он удар без труда,
     Ударил ответно, клинком боевым,
     И гот – пополам развалился пред ним.

   Гот погиб из-за неосведомленности в новинках военной техники. Он ожидал 
встретить врага с мечом, а не с саблей. Тогда бы панцирь предохранил его, он 
получил бы легкую рану и возможность второго удара, который при сближении стал 
бы для Бахрама последним.
   Конечно, тесный строй копьеносцев был по-прежнему неуязвим для всадников с 
саблями, но те не принимали боя, а расстреливали скученного противника из 
луков; когда же копьеносцы рассыпались, чтобы не представлять слишком легкую 
цель для стрел противника, сабельщики вынуждали их к поединкам и имели все 
шансы на победу.
   Битва при Балярате окончилась победой византийцев лишь потому, что они 
прижали перс