е думая о том, насколько 
они справедливы. К примеру сказать: печенегов победил еще Ярослав Мудрый, и зла 
они наделали Руси куда меньше, чем половцы или ногайские татары. И вряд ли они 
были действительно более дикими, чем прочие кочевые племена степи или охотники 
верховий Волги – угры и финны?! Расцвет культуры печенегов падает на период 
первых веков нашей эры, когда они населяли Восточный и Центральный Казахстан. В 
то время к их державе, Кангюю, соседи относились с уважением и опасением. 
Засуха в III в. подорвала их могущество. Только в VIII в. они обрели свободу и 
отстояли себя от тюргешей и уйгуров, но были вытеснены в бесплодные 
Приаральские степи. Жилось им там неважно. Соседние племена хватали печенежских 
детей и продавали их в рабство. Затем половцы и гузы надавили на остатки 
печенежского народа и вытеснили их на запад. Печенеги держались до последней 
возможности, пока Алексей Комнин при Лебурне в 1091 г. не нанес им жестокого 
поражения, подорвавшего силы народа. Тем не менее они попытались еще раз найти 
место под солнцем для своих детей и стад, но снова были разбиты Иоанном 
Комнином в 1122 г. После этого уцелевшие от побоища поселились в низовьях Дуная 
и слились с болгарами. Их потомками считают племя гагаузов, забывших тюркский 
язык только в начале XX в.
   Невольно думается, что печенегам справедливее посочувствовать, а не 
ненавидеть их. И сколько еще есть в истории средних веков вопросов, которые мы 
должны пересмотреть и продумать заново, потому что новый накопленный материал 
уже не лезет в рамки старых, дореволюционных концепций.
   Барсилы – одно из праболгарских племен – жили по соседству с хазарами [7, с. 
312]. В V в. они враждовали, потом, к X в., слились с хазарами и растворились в 
них. Однако в VII в., когда перевес хазар уже отчетливо выявился, барсилы еще 
сохраняли этнические черты, отличавшие их от хазар; в частности, обряд 
погребения: барсилы хоронили своих покойников в могилах с подбоем [35, с. 130].
   На восточной половине бугра мы наткнулись на подбой, сделанный в боку 
высокой кочки и заполненный мелкой рыхлой землей, что образуется только при 
медленном осыпании стенок и кровли могильной ямы. Когда землю вычистили, то 
перед нами предстал скелет воина, в головах которого лежал крестец барана – 
обычная жертва, пища для отправившегося в потусторонний мир. Коня при покойнике 
не было, но были железная узда, седло-подушка, обшитое костяными пластинками, 
круглое стремя, как у печенега, и на поясе железный нож с деревянной ручкой. 
Весь инвентарь показывал, что и этот человек умер в VII – VIII вв., но в 
отличие от всех прочих погребений он лежал головой к востоку, а не к западу или 
северу. Словом, это был человек совсем иных представлений о мире и о смерти, 
хотя, к сожалению, больше ничего о его культуре сказать нельзя.
   Но самое интересное было то, что с правой стороны скелета лежала сабля в 
деревянных ножнах. Лезвие ее было изогнуто, хотя очень незначительно, но зато 
была отогнута и рукоять сабли [20 - О датировке этого типа сабель см.: 52, с. 
75; 58, с. 160—167; 90.], а ничего более важного представить себе нельзя: сабля 
свидетельствовала о военной реформе VI в.
   Сабля. В доисторические времена, когда отдельные небольшие племена 
оспаривали друг у друга владение охотничьими угодьями, возникла нужда в оружии. 
Первоначально в основу техники убийства себе подобных были положены три 
принципа: оружие метательное – камень, которого мы в этом разделе касаться не 
будем; колющее – копье и ударное – палица. С течением времени они 
совершенствовались: облегченное копье превратилось в дротик и стрелу, 
утяжеленное – в пику; палица с добавлением обработанного камня на конце стала 
топором, а после изобретения плавких металлов – длинным мечом. Дистанция 
огромного размера, но принципы были неизменны. Таким оружием воевал весь 
античный мир.
   Конечно, некоторые усовершенствования были введены при освоении закалки 
железа. Можно было делать меч с острым концом и пользоваться им одновременно 
как колющим и рубящим оружием. Таков глаудиус римских легионеров. Можно было 
насаживать топор на пику – получалась алебарда, которой мастерски владели 
китайские пехотинцы. Но все это были детали и усовершенствования принципов, 
казавшихся неизменными. Меч на первый взгляд более совершенное оружие, чем 
копье, но он имеет принципиальный недостаток. Коротким мечом трудно достать 
уклоняющегося противника, а длинный, двоеручный меч тяжел и при продолжительном 
бое утомляет руку меченосца, в то время как копьем можно действовать долго. 
Древние воины достигали в этом искусстве таких вершин, что на полном скаку 
ловили концом копья кольцо, которое инструктор держал в пальцах. Разумеется, 
для этого была нужна долгая выучка и постоянная тренировка.
   Но я уже слышу возражение: «А где же принцип резания, т. е. ножа, без 
которого ни один человек в наше время не может и часу прожить? Как же 
обходились без него древние люди?» Да, резали и тогда, но техника камня не 
позволяла доводить режущие предметы до той степени совершенства, которая 
необходима во время боя. Каменным ножом можно было перерезать горло связанному 
врагу или, как ацтекские жрецы, вынуть из груди пленного сердце, но не больше. 
Бронзовые кинжалы употреблялись как колющее оружие ближнего действия и никак не 
могли соперничать с копь