инский. Мы приняли его на должность рабочего и были потом очень 
рады, так как он оказался дельным работником и хорошим товарищем.
   Как истые «полевики», мы начали вести свои первые наблюдения еще из окон 
астраханского поезда. Ранняя северная осень со слякотью и моросящими дождями 
осталась позади, как только мы переехали Волгу. Яркая голубизна неба как-то 
особенно гармонировала с палевой желтизной иссохших трав, припудренных тонкой 
пылью. Странно, но ни блеклость трав, ни пыль не казались ни скучными, ни 
безрадостными. Все было насквозь пропитано солнцем: и трава, и пыль, и 
меланхолические верблюды, и ветлы – мощные ивы с бледно-зелеными узкими 
листьями, трепетавшими под слабым дуновением ветерка. Степные травы намного 
калорийнее и питательнее свежей зелени северных болотистых лугов, и для 
прокорма стад домашних и диких животных их хватало. Тут я стал учиться «читать 
ландшафт» – искусство, определившее дальнейшую судьбу экспедиции.
   В Астрахани мы задержались только до парохода, утром 8 сентября высадившего 
нас на пристани села Енотаевки, на правом берегу Волги.

   Необходимо отметить, что Волга, текущая до Волгограда единым могучим потоком,
 после того как она поворачивает на юго-восток, растекается на два русла: 
западное – собственно Волга и восточное – Ахтуба. Между обоими руслами лежит 
длинная полоса суши, заливаемая при весенних половодьях. Этот зеленый остров, 
покрытый лугами и купами ив, резко дисгармонирует с сухой степью правого берега 
Волги, где на растрескавшейся коричневой, суглинистой почве торчат только 
редкие кустики чахлой растительности. И все-таки все деревни расположены на 
высоком берегу Волги, потому что весенние паводки уничтожили бы любое строение, 
воздвигнутое в пойме. Поэтому мы не обратили внимания на чарующую зелень 
противоположного берега и направили маршруты на север, юг и запад, надеясь 
обнаружить остатки крепостных валов Итиля или по крайней мере черепки посуды, 
разбитой хазарскими женщинами.
   Но мы не нашли ничего! Даже особенностей рельефа, отвечавшего описанию 
арабских географов. За три дня работ стало ясно, что на правом берегу Волги 
хазарской столицы не было [3 - Проверка подтвердила первоначальное заключение. 
Современный берег Волги образовался недавно, путем подмыва. Тысячу лет назад 
здесь была суглинистая степь с нерасчлененным рельефом. Ни остатков поселений, 
ни даже черепков от разбитой посуды вокруг Енотаевки не было обнаружено. Больше 
того, когда на следующий год мне удалось снова проехать мимо этого села, в 
обрезе невысокого бугра были обнаружены обнажившиеся кости человека: скелет был 
зачищен и оказался сарматом-воином, при нем были железный меч и сосуд. Если бы 
над ним стоял большой город, то наземное погребение не сохранилось бы до нашего 
времени.Можно быть уверенным, что Итиль помещался не здесь. Ниже, у села 
Сероглазка, где берег подмыт меньше, была найдена разнообразная керамика в 
береговом обрезе и котловинах выдувания. Это место было населено в древние 
времена, но ни стен, ни остатков зданий не обнаружено, а конфигурация рельефа 
не отвечает описанию Итиля.].
   Но это еще не было неудачей! Для дальнейших поисков надо было перебраться на 
другую сторону, но переезд по прямому направлению был невозможен. Ширина поймы 
в этом месте – 18 км, а дорог через пойму нет. Пришлось спуститься на автобусе 
до села Сероглазка, переправиться на лодке через два протока: Волгу и Кирпичный 
ручей и добраться до автомобильной дороги на левом берегу Ахтубы.
   Здесь мы попали словно в совершенно другую страну. Песчаная пустыня 
простиралась на восток; высокие барханы подступали к берегу реки и высились, 
как горы, недалеко от обнаженных склонов и обрывов прибрежных холмов, омываемых 
рекой. Здесь не было девственной пустоты Калмыцкой степи, наоборот – безлюдье 
дышало древностью. Это чувство, знакомое каждому опытному археологу, невозможно 
описать или передать. Присутствие находок ощущается всей поверхностью кожи, но 
это не всегда те находки, ради которых археолог отправился в путь. Нам 
попадались в изобилии красные, хорошо прожженные черепки сосудов, сделанных на 
гончарном круге, иногда с лазоревой или зеленой поливой. Это были следы 
татарских поселений XIII – XV вв.– окраины роскошной столицы ханов Золотой Орды 
– Сарая Бату-хана [4 - Первый Сарай (дворец), построенный Батыем, лежит около 
села Селитренного; второй, построенный ханом Берке,– выше по Волге.].
   Этот город – одна из столиц Восточной Европы – был огромен. Остатки домов 
встречаются на 5 км вглубь от реки и почти на 7 км вдоль берега Ахтубы. Большая 
часть зданий была разобрана еще в XVI в., и кирпичи пошли на постройку 
Астраханского кремля. Ныне сохранились только фундаменты, развалины да огромные 
сосуды типа амфор, вкопанные в землю и служившие хранилищами зерна. Мы 
тщательно обследовали весь берег Ахтубы, но следов хазарской или хотя бы 
дотатарской, грубой, лепной, плохо прожженной керамики тюрков VII – X вв. не 
нашли. Однако той уверенности, которую мы обрели на правом берегу Волги, тоже 
не появилось. Пески, перевеваемые ветрами, не могут удержать на поверхности 
осколки керамики. Она неизбежно проседает до твердого грунта и покоится под 
барханами. Иногда ветер раздувает глубокую котловину, и там можно найти 
просевшие черепки; но это дело случая. Может быть, рядом, метрах в пяти или 
десяти, есть скопление черепков, которые пролили бы свет на наши вопросы, а 
может быть, и там ничего не лежит – ведь под горой песка ничего не видно. 
Поэтому нельзя было сделать даже отрицательного заключения, т. е. вообще 
никакого, а это хуже всего. И тогда, в отчаянии от неудачи поисков, я сел на 
берегу реки и задумался. Мне показалось нелепым, что люди без большой нужды 
будут жить на высоком берегу, куда было так тяжело таскать из реки воду. Ведь 
гораздо удобнее жить около воды, на другом берегу Ахтубы, где в широкой пойме 
на зеленом лугу росли невысокие удивительно живописные ивы. Неужели вся пойма 
затопляется во время весенних половодий? Разве нет там высоких мест, пригодных 
для ж