зан, отождествляемой с Доном, и оттуда возвращался к себе в Итиль, 
находившийся в 20 фарсахах от Бузана [50, с. 103] [2 - В краткой редакции 
письма расстояние от Бузана до столицы Хазарии – Итиля – 30 фарсахов [50, с. 
81—83].]. Тут же царь Иосиф сообщает расстояния от своей столицы до границ 
своего царства: на восток до Гирканского, т. е. Каспийского, моря – 20 фарсахов,
 на юг до реки Уг-ру – 30 фарсахов и на север до уже упомянутой реки Бузан и 
«до склона нашей реки к морю Гирканскому», т. е. до сближения излучин Дона и 
Волги в современном месте Волго-Донского канала, – 20 фарсахов. Таким образом, 
все расстояния исчисляются от столицы Итиля. Следовательно, для того чтобы 
найти место столицы, М. И. Артамонов построил на карте треугольник, упиравшийся 
вершинами в реки Дон (Бузан), Волгу (Итиль) и Терек (Уг-ру), с длиной сторон, 
пропорциональной заданным расстояниям.
   Однако установленная длина фарсаха – 5,5 км противоречила его построению. 
Если принять эту длину за основу и опереть вершины треугольника на Дон и пусть 
даже не на Терек, а на Куму и Маныч, то столица Хазарского каганата должна 
оказаться в степи Северной Калмыкии, около Сарпинских озер. Это одно 
противоречило источникам, помещавшим Итиль на берегу Волги, а кроме того, 
пропадала большая река В-д-шан, находившаяся на 10 фарсахов севернее 
пограничной реки Уг-ру [72, с. 141—145. Ср.: 7, с. 385—390]. Задача казалась 
неразрешимой, и именно это заставило моего учителя задуматься.
    Хазария в X в. (по данным письма царя Иосифа)

   И тут у меня внезапно вспыхнула далекая ассоциация. В молодости, еще в 1932 
г., мне довелось работать в Таджикистане малярийным разведчиком. Работа 
заключалась в том, что я находил болотца, где выводились комары, наносил их на 
план и затем отравлял воду «парижской зеленью». Количество комаров при этом 
несколько уменьшалось, но уцелевших вполне хватало для того, чтобы заразить 
малярией не только меня, но и все население района. Однако я извлек из этой 
работы максимальную пользу, потому что освоил глазомерную съемку и разговорный 
таджикский язык. Так как при определении расстояний мне неоднократно 
приходилось обращаться к местным жителям, то я волей-неволей усвоил 
среднеазиатскую меру длины – чакрым. Определить длину чакрыма в метрах было 
невозможно: он был то длинный, то короткий, но в вариациях наблюдалась строгая 
закономерность. Если идти в гору или по болоту – чакрым короткий, если с горы 
или по хорошей дороге – длинный, а все прочие величины располагались между 
этими лимитами. Собственно говоря, чакрым был мерой не длины, а усилий, которые 
человек должен был затратить, чтобы достигнуть цели. Нельзя не признать, что 
такая система отсчета была очень удобна для местных жителей, хотя совершенно 
непригодна для картирования. И тут мне пришла в голову мысль, что таджикский 
«чакрым» не что иное, как персидский «фарсанг» (арабизированная форма – фарсах),
 и тогда следует учитывать не абстрактную длину, а проходимость 
путей-перекочевок. Длина фарсаха высчитана европейцами в условиях пересеченного 
рельефа Иранского плоскогорья, а в прикаспийских степях, гладких как стол, она 
должна быть куда больше. Мы тут же прикинули расстояния, построили треугольник, 
и оказалось, что при длине хазарского фарсаха 10 км река Уг-ру – Терек, река 
Бузан – Дон, В-д-шан – Кума, а Итиль должен находиться на одном из берегов 
Волги между селами Енотаевкой и Селитренным.
   Оставалось последнее: доказать, что фарсах действительно не определенная 
мера длины, а приблизительная, зависящая от рельефа и состояния дорог. В 
европейской литературе указаний на это нет, но дело было спасено персидским 
романом XIX в. «Путешествие Ибрагим-бека», написанным Зейн аль-Абидина Маргаи. 
Там описываются впечатления европеизированного перса-патриота, жившего в 
Александрии и посетившего родину своих предков. Он описывает Персию весьма 
мрачными красками, но среди прочего есть сентенция, что, мол, персидские 
арбакеши такие дикари, что даже расстояний мерить не умеют: и длинная и 
короткая дорога у них составляет «один фарсанг» [см. 57, с. 194]. Это 
соображение помогло решить вопрос, и вскоре М. И. Артамонов предложил мне ехать 
на берег Волги и отыскивать там столицу Хазарии, место которой он рассчитал с 
достаточной точностью. Я с восторгом согласился, и экспедиция была намечена на 
сентябрь 1959 г.
   Согласно описаниям арабских и персидских географов [сводку сведений об Итиле 
см.: 88, с. 255—261] и письму царя Иосифа [50, с. 84—86, 102], Итиль был 
большим городом, располагавшимся на длинном, узком острове и обоих берегах 
Волги. С правым берегом остров был соединен мостом, а на левый нужно было 
переправляться на лодке. Размеры города у разных авторов разные и довольно 
неопределенные. Однако все подчеркивают, что город был обширным и многолюдным, 
хотя кирпичных зданий, за исключением ханского дворца, не было. Указано, что в 
городе было много деревьев, а стену, окружавшую город, сравнивали даже со 
стеной Ургенча [7, с. 394—397]. С одной стороны, количество признаков и 
авторитетных свидетельств как будто вполне достаточно, но с другой – непонятно, 
как мог такой памятник остаться незамеченным, когда даже остатки деревень не 
могут укрыться от острого глаза археолога.
   Берега Волги населены густо, и если бы город располагался там, то, вероятно, 
был бы давно найден. И все-таки соображения М. И. Артамонова были столь 
убедительны, что для проверки их поехать на место, казалось, необходимо.

   Путешествие 1959 г. Первая неудача
   В начале сентября 1959 г. из Ленинграда выехала Астраханская археологическая 
экспедиция в составе: Лев Николаевич Гумилев – начальник экспедиции, Иштван 
Эрдеи и Василий Дмитриевич Белецкий – сотрудники экспедиции. В Москве к 
экспедиции примкнул студент-дипломник исторического факультета МГУ Андрей 
Николаевич Зе