зни? А всегда ли река так высоко поднималась, как теперь? И тут я принял 
решение, совершенно несообразное с точки зрения нормальной археологической 
разведки,– начать поиск города в пойме, где за последние 200 лет никто не 
построил ни одного дома, потому что каждую весну через эти великолепные луга 
прокатываются бушующие волны Волги.
   Председатель сельсовета любезно разрешил экспедиции воспользоваться его 
рыбачьей лодкой, и мы, преодолевая неожиданно быстрое и мощное течение, 
переправились на левый берег Ахтубы и пошли вверх по течению, тщательно 
исследуя каждый метр земли.
   Первое, на что мы наткнулись, был довольно высокий песчаный холм, на вершине 
которого стоял домик – птицеферма. Дом был в хорошем состоянии, и, значит, 
половодья ему не вредили. Самое интересное было все же не это, а то, что холм 
был эолового происхождения. Песок, образовавший его, был перенесен ветром из-за 
Ахтубы и почему-то выпал на одном только месте. Это могло быть лишь в том 
случае, если некогда на месте холма стояла стена или другая преграда, за 
которой образовывалось воздушное завихрение, куда опускался песок, во всех 
других случаях уносимый ветром дальше на запад. Отметив это, мы двинулись вверх 
по течению Ахтубы.
   На наше счастье, в 1959 г. водой наполнялось Волгоградское море и уровень 
Ахтубы был ниже обычного. Поэтому ниже невысокого яра обнажилась широкая (около 
20 м) полоса и сам яр просматривался, как на геологическом разрезе. Наверху, 
над яром, были найдены только обычные татарские черепки, но на обсохшей полосе 
начали попадаться лепные, грубые, плохо обожженные черепки IX – XI вв. Не было 
никакой возможности определить, как они там оказались: были ли перетащены 
водой? Осели ли они вместе с берегом? И вдруг – находка: черепок IX – XI вв. 
торчал из подмытого берега, точно датируя слой, в котором он лежал. А над ним 2,
3 м речных наносов, образовавшихся, следовательно, за последнюю тысячу лет, 
потому что просесть через плотную аллювиальную глину маленький черепок не мог. 
А если так, то все наши поиски на поверхности бесплодны, ибо интересующий нас 
горизонт находится на глубине 2,3 м. Нам оставалось только одно – обследовать 
рельеф этого участка и определить, соответствует ли его конфигурация 
средневековым описаниям местности, где лежала столица Хазарии.
   Напомню древнее описание: длинный остров с дворцом кагана, протока на западе 
настолько узкая, что через нее можно перекинуть мост, и широкая река на востоке.
 А что мы видим в исследуемом нами участке? Вдоль правого берега Ахтубы тянется 
высокая гряда, на нижнем конце которой описанный нами песчаный холм – 
птицеферма, а на верхнем – урочище «Мартышкин лес», незаливаемое даже при 
высоких паводках. Ширина гряды ныне около 70 м, но в прошлом она была шире, так 
как Ахтуба ежегодно ее подмывает. Эта гряда ограничена ныне с запада сухим 
руслом неширокой (около 50 м) древней реки. Когда река текла, перекинуть через 
нее мост можно было и средствами VIII в. Ахтуба, ограничивающая гряду с востока,
 широка, и переезжать ее можно только на лодках. Песчаный холм возник на месте 
разрушенного каменного строения, а прочие постройки из дерева и войлока в 
нынешней пойме были уничтожены волнами реки при поднятии ее уровня, о чем 
свидетельствует 2—3-метровый слой аллювиальной глины.
   Если город был тут, то он уничтожен без остатка, и даже находка черепка в 
слое берегового обреза – счастливая случайность. Вместе с тем нигде по течению 
Ахтубы, вплоть до дельты, другой подходящей или даже похожей конфигурации 
рельефа нет. Это было установлено нами в следующем, 1960 г., когда сам характер 
и методика поисков радикально изменились. Итак, мы нашли место, где некогда 
стоял Итиль, но где не осталось даже его развалин.
   И все-таки ни один археолог не счел бы экспедицию удачной. Полагается 
возвращаться не с соображениями или выводами, а с вещами, скелетами и планами 
городищ. А тут ценной находкой был только один черепок, вынутый из слоя. По 
этой ниточке надлежало либо распутать сложный узел хазарской проблемы, либо 
признать свою неудачу и больше не ездить в низовья Волги.

   Разговор второй (с В. Н. Абросовым)
   По возвращении из экспедиции я познакомился с огромной хазароведческой 
литературой, сплетением несовместимых точек зрения и более или менее 
необоснованных выводов [5 - См., например: 40, 59. В обеих книгах дана огромная 
библиография.].
   Ясно было одно – хазарских памятников никто не находил, и где их надо искать 
– неизвестно.
   Но наука развивается не только в тиши кабинета и в суматохе экспедиций. Там 
научные идеи только проверяются и наносятся на бумагу. Самое важное – это 
научное общение ученых разных специальностей, беседа, во время которой между 
собеседниками вспыхивают искры взаимопонимания, от которых загораются костры 
плодотворных исследований. Такая искорка вспыхнула в глазах гидробиолога и 
лимнолога В. Н. Абросова, когда он услышал о датировке нижневолжского аллювия 
керамикой X в. «Ты сам не понял значения твоей находки!»– воскликнул он и 
поведал мне свою концепцию, которой для полноты воплощения не хватало только 
одного – твердой хронологии. Заключалась она в следующем [1].
   Теплый и влажный воздух приносится к нам циклонами с Атлантического океана. 
Он течет по ложбине низкого атмосферного давления между двумя барометрическими 
максимумами: полярным и затропическим. Над Северным полюсом висит тяжелая шапка 
холодного воздуха. Она ограничивает с севера путь циклонов, стремящихся на 
восток. Над Сахарой также высится атмосферная башня, образовавшаяся за счет 
вращения Земли, но, в отличие от полярной, она подвижна. Соответственно степени 
активности солнечной радиации затропический максимум расширяется к северу и 
сдвигает ложбину низкого давления, по которой движутся на восток циклоны, 
причем смеще