алась с идущими в 
них глубинными процессами и создала коллизию, отразившуюся на судьбах Рима и 
Китая, а также соседних с ними стран, не принимавших в торговле 
непосредственного участия.
   Римская армия состояла из высокооплачиваемых солдат, число которых 
определялось финансовыми возможностями правительства. Отлив золота из страны 
[82, с. 418—419] [16 - Цитата из Плиния: «Как дорого нам обходятся роскошь и 
причуды наших женщин!» Плиний подсчитывает, что из Рима ежегодно уходит миллион 
монет хорошей чеканки.], естественно, влек за собой денежные затруднения, самым 
простым выходом из которых была неуплата жалованья в срок. Но солдаты ждать не 
желали и умели поставить на своем – III век стал эпохой солдатских мятежей, при 
которых в числе жертв всегда оказывались центурионы (сотники), по долгу своей 
службы поддерживавшие в армии дисциплину. С ними у солдат всегда находились 
личные счеты, которые так удобно было сводить во время бунта. В результате к 
концу III в. римская армия разложилась и потеряла большую часть былой 
боеспособности. Войска, разгромившие при Траяне даков, а при Марке Аврелии – 
маркоманов и квадов (160—180 гг.), через 60 лет позорно бежали перед готами 
(гибель императора Деция в 251 г.) и сдавались персам (капитуляция императора 
Валериана в 260 г.). С этого времени Рим перешел к обороне, и успехи 
императоров второй половины III – IV вв. сводятся к подавлению восстаний да 
отражению набегов соседей [68, с. 131—138]. Конечно, для падения мощи Римской 
империи было множество более значительных причин, кроме вывоза валюты, но 
следует учитывать и эту, особенно интересующую нас, так как Китай от своей 
выгодной торговли пострадал не менее Рима.
   Несмотря на то что императоры династии Младшая Хань в какой-то степени 
пытались стимулировать развитие мелких крестьянских хозяйств, они не могли 
совладать со стихийным процессом укрупнения латифундий и ростом богатств купцов,
 ростовщиков и чиновников [86, с. 96, 100]. Приток римского золота в этом 
процессе играл роль катализатора. Главы «сильных домов», вельможи-временщики, 
полководцы и чиновные евнухи приобретали огромные земли, потому что получаемые 
с них доходы стало легко обращать в золото, которое не пускали в оборот, а 
хранили как сокровище, иногда изготовляя из него украшения. Пожалуй, для них 
это было самым надежным способом хранения состояния, потому что постоянные 
придворные интриги и связанные с ними опалы сопровождались конфискациями, а 
спрятанные в тайниках слитки оставались в наследство семьям опальных. За все 
расплачивались крестьяне, но, не стерпев, они подняли восстание для 
ниспровержения «Синего неба» – неба насилия, для достижения «Желтого неба» – 
неба справедливости. Со 184 г. по всему Северному Китаю бушевало крестьянское 
войско, которое после поражения в 185 г. распалось на ряд партизанских отрядов, 
побежденных лишь к 205 г. За время войны сформировались отряды аристократов, 
вступивших в войну с правительственными войсками и между собой. Китай распался 
на три государства, и когда в 280 г. он воссоединился, то оказалось, что 
население его сократилось с 50 млн человек до 7,5 млн. Для Китая, как и для 
Рима, III век был расплатой за расцвет II века.
   Груженные шелком караваны не могли миновать Иран и, следовательно, не 
заплатить пошлину парфянскому царю [20, с. 69]. Парфяне были народ храбрый, но 
немногочисленный. На трон парфянских царей вознесла волна антимакедонских 
настроений, но для персидского населения парфяне оставались иноземцами. 
Основной опорой трона Аршакидов была тяжелая конница – дружины парфянских 
аристократов, которых насчитывалось 240 семейств. Пока соперниками парфян были 
слабые Селевкиды, этой армии было вполне достаточно для достижения 
политического равновесия, но когда на берегах Евфрата появились римляне, то 
парфянам стало трудно. Красса им удалось разбить, но Антоний и Траян перенесли 
военные действия на берега Аракса и Тигра, и парфянским царям потребовались 
конные стрелки-саки, а их нужно было нанимать за деньги. Вот тут-то и выручили 
пошлины с купцов, везших шелк в Европу, а купцы платили их, не торгуясь, так 
как, будучи монополистами, они беспрепятственно поднимали цену на товар [17 - 
Большая часть монет оставалась в руках парфянских и индийских посредников.]. 
Отсюда ясно, что восстание «Желтых повязок» и последовавшая гражданская война в 
Китае нанесли бюджету парфянской короны непоправимый урон.
   Деньги перестали течь в парфянскую казну, и персидский князь Арташир Папаган,
 объединив мелкое дворянство Парса (Юго-Западного Ирана) и начертав на знамени 
лозунг восстановления древнего Ирана и веры Заратуштры [18 - Зороастрийское 
духовенство было обладателем огромных сокровищ и поддерживало первых Сасанидов, 
что позволило им долгое время быть независимыми от транзитной торговли.], легко 
добился победы над парфянами (224—226 гг.), потому что без больших средств 
управлять завоеванной страной, живущей товарным хозяйством и торговлей, нельзя.
   Хотя хунны шелком интересовались мало, но описываемое явление задело и их. 
Стремясь на запад, китайцы оккупировали оазисы бассейна Тарима (86—94 гг.) и 
лишили северных хуннов тех районов, откуда они получали хлеб. В результате 
хунны ослабели и были вытеснены из Монголии частью на берега Волги, частью в 
Семиречье. Зато южные хунны, покоренные Китаем, в 304 г. восстали и, используя 
бедственное положение империи после гражданской войны III в., завоевали всю 
долину Хуанхэ, что вызвало эмиграцию китайцев на юг от Янцзыцзяна и ассимиляцию 
их с местными лесными племенами мань, т. е. образование южнокитайского народа.
   Итак, даже в столь древнее время события, происходившие на одном краю 
ойкумены, отзывались на другом, где о причинах этих событий даже не помышляли.
   После распадения державы хуннов в 93 г. часть их продолжала во