арабских географов повышенный 
интерес к тому, каким образом построена столь мощная стена на такой большой 
глубине, и они, опросив местных жителей, создали гипотезы, не вполне 
соответствовавшие действительности, но отражавшие уровень знаний их времени.
   Придя к такому выводу, мы сочли свою задачу выполненной и на рассвете 
следующего дня покинули Дербент.


   Каспий, климат и Хазария
   Теперь у нас появились данные, для того чтобы заполнить «белое пятно» нашей 
историко-климатической схемы – промежуток между VI и XIII вв. За это время 
Каспийское море поднималось два раза: в X в. на 3 м и в XIII – XIV – на 10 м. 
Оба поднятия соответствовали изменению направления движения циклонов и, 
следовательно, должны были отразиться на судьбах европейских и азиатских 
народов. Действительно, X век – это расцвет мореплавания викингов. С необычной 
легкостью, невозможной ни в какие другие эпохи, норманны осваивают Исландию, 
побережье Гренландии, которую они в 986 г. назвали «Зеленой страной», и 
Ньюфаундленд [96]. А в это самое время, также неорганизованно и стихийно, идет 
выселение кочевых племен из сухих степей современной территории Казахстана на 
юг и на запад. Карлуки в середине X в. переселяются из Прибалхашья в Фергану, 
Кашгар и современный Южный Таджикистан [46]. Печенеги покидают берега 
Аральского моря еще в конце IX в. и уходят в южное Приднепровье [40, с. 132]; 
за ними следуют торки, или гузы, распространившиеся между Волгой и Уралом. Это 
выселение не очень большого масштаба, но оно показательно своим совпадением с 
также небольшим изменением уровня Каспия, что подтверждает правильность 
принятой нами гипотезы. Но нет оснований связывать эти передвижения с крупными 
политическими событиями, потому что в то же самое время на территории Восточной 
Монголии, лежащей за пределами действия атлантических циклонов, история уйгуров 
имела совсем иной оборот.
   Уйгуры – интереснейший народ Центральной Азии. В середине IV в. они 
распространились из предгорий Наньшаня по всей Великой степи от Орхона до 
Иртыша. В отличие от жужаней и тюркютов уйгуры и родственные им племена были 
наиболее склонны к мирному труду скотоводов и к восприятию культуры иных 
народов. Вместе с тем они постоянно проявляли исключительное мужество, были 
искусны в стрельбе из лука и неожиданных набегах на соседей. Управлялись они не 
ханами, а выборными старейшинами, не стеснявшими их свободы. Однако при всех 
своих блестящих качествах уйгуры долгое время находились в подчинении у древних 
тюрок, которые «их силами геройствовали в пустынях севера» [14, т. I, с. 301], 
что не очень нравилось уйгурам. Несколько попыток освободиться, предпринятых 
уйгурами в VII в., окончились неудачей, но природа и время работали не на тюрок,
 а на них. Обильное увлажнение степи позволяло расширять площадь пастбищ и, 
следовательно, количество скота. В то время как тюрки добывали славу в далеких 
походах, причем часть уйгуров им сопутствовала, уйгуры в целом богатели и 
множились. Когда же империя Тан со всей силой своей регулярной армии нанесла в 
744 г. удар по Тюркскому каганату, уйгуры присоединились к нападавшим и 
совместно с карлуками разгромили древних тюрок. Этим они обеспечили себе 
столетнее господство над восточной частью степи.
   Период с 745 по 840 г. был наиболее плодотворен для роста 
центральноазиатской культуры. Уйгуры строили города, занялись земледелием, 
пригласили из Средней Азии грамотных учителей: несториан и манихеев. Только 
китайскую культуру они не впитали в себя, предпочитая получать из Китая шелк, а 
не мировоззрение.
   Но воспитанная веками привычка к племенному самоуправлению толкнула уйгуров 
на путь ограничения центральной власти.
   Уйгурские ханы с начала IX в. были марионетками в руках племенных вождей, 
склонных к распрям и изменам. Одной из междоусобиц воспользовались енисейские 
кыргызы. В 840 г. они взяли столицу Уйгурии и вынудили большую часть уйгуров 
искать спасения на южной стороне пустыни Гоби.
   А на западе в это самое время усилился народ – до тех пор немногочисленный и 
слабый – кипчаки. Родиной кипчаков были западные склоны Алтайских гор, и 
усыхание степи затронуло их хозяйство минимально. Поэтому они заняли 
пространства, покинутые карлуками, печенегами и гузами, а когда в XI в. степи 
зацвели снова, то они стали называться в сочинениях персидских авторов 
«кипчакскими». Этому народу, который венгры называли куманами, а русские – 
половцами, удалось без большого труда отогнать на запад своих истомленных 
засухой соседей.
   Хазария оказалась в осаде. С севера, по высыхающим степям, двигались 
кочевники, гонимые голодом и жаждой. Они шли мелкими группами, неуловимыми для 
латников наемной гвардии хазарских правителей. Их отряды были слишком слабы, 
для того чтобы брать города или вторгаться в населенную дельту, однако они 
блокировали хазар и фактически стали господами степей.
   С юга неуклонно наступала морская вода. Она медленно заливала плоский берег 
– «Прикаспийские Нидерланды»,– губила посевы и сады, нагонами разрушала деревни.

   К середине X в. уже две трети хазарской территории оказалось под водой и 
жители принуждены были тесниться на склонах бэровских бугров центральной дельты,
 где они расположены в непосредственной близости друг от друга.
   Волга стала многоводной, и русские ладьи с мелкой осадкой начали пробиваться 
через протоки дельты в Каспийское море. Хазарские правители безуспешно пытались 
этому воспрепятствовать. Один из русских отрядов был предательски вырезан в 913 
г., второй, видимо державшийся настороже, спокойно прошел туда и обратно через 
сердце Хазарии в 943—944 гг., и, наконец, киевский князь Святослав Игоревич в 
965 г. одним походом опрокинул обессиленное государство. Уцелевши