расхищена. 
Относительная слабость оборонительных сооружений компенсируется исключительно 
удачным использованием рельефа местности. Холмы предгорий, спускающиеся полого 
к югу и востоку, с северной стороны ограничены почти отвесным обрывом. Они и 
сейчас, когда стена обрыва оплыла, почти неприступны, а если они были подтесаны 
под отвес, то нападения можно было не опасаться.
   Мы добрались до небольшого форта, построенного из плит сасанидского времени. 
Очевидно, здесь был один из наблюдательных пунктов, так как с обрыва местность 
просматривалась на огромное расстояние. Да, тюркюты и хазары были правы, 
предприняв лобовую атаку стены. Любой другой маневр был бы сложнее.
   Поздно вечером мы вернулись на пляж. Ветер стих, но волны еще бушевали.

   Восьмой день в Дербенте (суббота, 12 августа)
   Утром, хотя море еще не совсем успокоилось, мы вышли на объект и, не теряя 
ни минуты, спустили аквалангистов Гелю и Василия Васильевича с буйками. Я делал 
засечки, Андрей фотографировал вторым, уцелевшим, фотоаппаратом. Меньше чем за 
час мы произвели глазомерную съемку, которую никак не могли сделать за неделю. 
Вот что значит опыт и слаженность в работе. Когда же опять потянуло ветром и 
белые гребешки заплясали на зеленых волнах, наши аквалангисты поднялись в лодку 
и Геля вручил мне роскошный подарок: черепок амфоры, найденный им среди развала 
камней на глубине 4 м или на абсолютной отметке – минус 32 м. Ошибиться было 
невозможно. Это был фрагмент точно такого же сосуда, которые мы находили 
вкопанными в землю вдоль стены, где они служили водохранилищами. Значит, в VI в.
 в воде нуждались на том месте, где теперь плещется море, а если так, мы нашли 
то, что искали,– уровень моря VI в. Заснятый нами план развалин «башни» 
позволил нам понять сообщение Истахри о цепи, запиравшей вход в дербентский 
порт. Очевидно, «башня» служила закрытой гаванью, где глубина была немного 
больше метра, потому что абсолютная отметка дна внутри «башни» – минус 33,5 м. 
Для судов с мелкой осадкой этого было достаточно. В башню, видимо, вел проход, 
запиравшийся цепью, а внутри этого закрытого пространства, в тихой воде, 
производить выгрузку и погрузку было несложно. Стена подходила к «башне» 
вплотную и соединялась с ней торцом. По гребню стены проходили люди, чтобы 
сесть на корабли или спуститься с них. Все наконец стало понятно и просто.
   Нашей работой заинтересовался даже один молодой тюлень. Он все время 
выныривал неподалеку от лодки и с интересом смотрел на нас. Его добродушная 
усатая мордочка среди бело-зеленых волн очень нам запомнилась. Но надо было 
спешить на берег, куда нас настойчиво подталкивал северо-восточный ветер.
   Мы с Андреем сели на весла, мигом перемахнули через первую гряду камней, и 
тут море еще раз показало, на что оно способно: весло Андрея, сидевшего вправо 
от меня, внезапно наткнулось на камень. Так как лодку сдувало в его сторону, то 
весло, встретив упор, выскочило из уключины, вырвалось из рук Андрея и 
проскочило в двух сантиметрах от моего лица с силой, способной расколоть череп.
   Тут я увидел, насколько моряки суеверны, ибо ничто не могло разубедить 
Василия Васильевича в том, что море оберегает свои тайны и мстит тем, кто их 
похищает. Но мы настолько устали, что, выйдя на берег, не могли ввязываться в 
спор. Мы лежали, смотрели на небо и считали, что, выполнив задуманную работу, 
счастливо отделались: все трое остались живы.

   Девятый день в Дербенте (воскресенье, 13 августа)
   Утро было ясным, море тихим. Ах, если бы такая погода началась на неделю 
раньше! Оставалась только самопроверка. Мы с Андреем опустились по очереди, 
используя уцелевший акваланг, поплавали над камнями и вернулись вполне 
удовлетворенные: допуск при наших измерениях не превышал 10 м, что в условиях 
постоянного волнения было оптимально. Повторные замеры подтвердили прежние в 
пределах законного допуска. И наконец, стало понятным на первый взгляд 
фантастичное описание постройки морского отрезка стены у Масуди.
   Установка тяжелых сасанидских плит на суше, видимо, производилась при помощи 
блоков, веревок и большого числа людей. В постоянно волнующемся море это было 
не только трудно, но просто неосуществимо. Люди, погруженные в воду, скользя по 
донным камням и борясь с волнами, не имели бы ни упора, для того чтобы тянуть 
камень, ни собственного веса, потерянного по закону Архимеда. Персидские 
инженеры VI в. нашли выход в облегчении самих камней. К плитам привязывались 
бурдюки, игравшие роль поплавков, и тогда плиту во взвешенном состоянии 
устанавливали на место. После этого ремни отрезали, и бурдюк снова шел в дело. 
Такую постройку можно было соорудить только на глубине меньше человеческого 
роста, т. е. не глубже 1,5 м. При больших глубинах был бы неизбежен разброс 
камней; передвинуть же сасанидскую плиту под водой непосильно для самых 
искусных водолазов [33].
   Таким образом, абсолютная отметка Каспия в конце VI в. была минус 32 м, а в 
середине X в. вода стояла гораздо выше (минус 29,5—28,5 м), потому что другая 
крепость, построенная около Баку в 1234 г. (так называемый «караван-сарай», 
дату постройки удостоверяет сделанная на его стене арабская надпись), 
находилась на этом уровне. Исследовавший этот памятник океанолог Б. А. Аполлов 
пишет: «При постройке крепости ученые того времени знали, что уровень моря за 
известное им прошлое время не поднимался выше холма, иначе они не стали бы на 
нем строить крепость. Это время, во всяком случае, вероятно 100—200 лет» [3, с. 
140].
   Учитывая скачкообразный характер колебания уровня Каспийского моря, следует 
считать, что трансгрессия (наступление) моря на 2,5—3 м произошла в первой 
половине Х в. К моменту посещения арабскими географами Дербента волны еще не 
успели разрушить стену, хотя затопили ее на протяжении 300 м. Вид стены, 
омываемой морем, неизбежно вызывал у пытливых