дан настолько велика, что испарение там должно быть 
громадным. Это объясняет нам, почему русло Узбоя по своим габаритам было 
способно пропустить не более 100 куб. м в секунду. Этого количества воды явно 
недостаточно, чтобы поднять уровень Каспия.
   На карте Эратосфена, составленной во II в. до н. э., четко и, по-видимому, 
довольно точно показаны контуры Каспийского моря [82]. Северный берег его 
расположен южнее параллели 45° 30'. Эта широта проходит примерно через 
Керченский полуостров. Такие контуры Каспийского моря соответствуют береговой 
террасе (ныне находящейся под водой) на абсолютной отметке минус 36 м (имеется 
в виду отметка тылового шва террасы, выше которого поднимается уступ более 
высокой террасы). Действительно, Узбой в это время впадал в Каспийское море, 
так как его продолжение – русло Актам – ныне заметно и прослеживается по дну 
моря на абсолютной отметке минус 32 м. Если бы это русло было более древним, то 
оно не могло бы так хорошо сохраниться, а было бы занесено эоловыми и морскими 
отложениями. В более позднее время Каспийское море столь низко не опускалось и 
условий для эрозии и меандрирования не было.
   Итак, мы можем констатировать, что при относительном многоводье Амударьи 
уровень Каспийского моря в IV – II вв. до н. э. стоял на отметке не выше минус 
36 м. Это значит, что по принятой нами климатической схеме в данную эпоху шло 
интенсивное увлажнение аридной зоны. История подтверждает наши соображения. Во 
II в. до н. э. хунны занимаются в Джунгарии земледелием [26]. В это же время 
китайские военные реляции говорят об огромных стадах, которые хунны пасли в 
пределах Монгольского Алтая, а усуни – в Семиречье. Царство Кангюй, 
расположенное в восточной части Казахстана от Тарбагатая до среднего течения 
Сырдарьи, также представляется в то время богатым скотоводческим государством, 
способным выставить 200 тыс. всадников. Река Чу на карте того времени показана 
вытекающей из Иссык-Куля и впадающей в широкое озеро; ныне же Иссык-Куль не 
сообщается с рекой Чу; последняя же теряется в песках и солончаках. Все это 
говорит о повышенной увлажненности и относительно густой населенности этих 
районов в то время.
   Но дни этой богатой культуры были сочтены. Во II в. до н. э. путь 
прохождения циклонов смещается к северу. В это время альпийские перевалы 
становятся труднопроходимыми из-за роста альпийских ледников [85, с. 278]. 
Племена кимвров и тевтонов, жившие до этого в низовьях Рейна, были вынуждены 
покинуть свою страну вследствие наводнений и обрели геройскую смерть под мечами 
легионеров Мария. К началу I в. н. э. хуннское земледелие погибло, а 
скотоводство сократилось и могущество хуннов оказалось сломленным.
   Не будем касаться перипетий трагической борьбы народа, окруженного врагами. 
Лучше обратим внимание на то, как расселились потомки степных богатырей. 
Хуннский народ распался на четыре ветви. Одна из них поселилась на берегах 
Хуанхэ и в предгорьях Алашаня – там вода была в изобилии. Другая осталась на 
берегах Селенги и в Забайкалье, на границе таежной зоны. Третья укрылась на 
склонах Тарбагатая и Джунгарского Алатау, около ручьев, питаемых горными 
ключами, а четвертая отступила на берега Урала и Волги, где, смешавшись с 
уграми, превратилась в «гуннов» [26, с. 278]. Эти последние перебрались через 
степи современного Казахстана, также подвергшиеся иссушению, не в поисках травы 
и воды, а спасаясь от жестокого врага – сяньбийцев (древних монголов). Все их 
передвижение от Тарбагатая до Волги заняло немного больше трех лет, и поэтому 
они не оставили на своем пути археологических остатков [27]. По сути дела, это 
была отступавшая армия, терявшая обозы, раненых и ослабевших. «Ослабевшие» 
скрылись на время в горах Алтая и впоследствии неоднократно удивляли Азию своей 
доблестью. Те же «неукротимые», которые, дойдя до Волги, оторвались от 
противника, положили начало новому большому народу, который в V в. завоевал 
пол-Европы, – гуннам.
   А что же было в это время в степях современной Монголии? Какие племена и 
народы заселили покинутые хуннами склоны Хэнтэя и Монгольского Алтая? В 
источниках сведений так мало, что можно с уверенностью сказать – эта страна 
запустела. Но мало констатировать факт, надо его объяснить, и для этой цели на 
помощь историку приходит физическая география. Палеонтологические исследования 
в Центральной Азии установили, что процесс усыхания степей был прерван периодом 
увлажнения в сравнительно недавнее время [61, с. 189]. Историческая наука не 
только подтверждает этот вывод, но и позволяет уточнить дату указанного 
увлажнения.
   Путешественниками отмечено, что монгольская степь заселена предельно густо. 
Это надо понимать в том смысле, что наличие пресной воды лимитирует развитие 
скотоводства, т. е. скота там столько, сколько можно напоить из имеющихся 
родников. Где только есть лужа воды – там стоит юрта и пасутся овцы. Если 
источник иссяк – скотовод должен либо умереть, либо покинуть родную страну, ибо 
в те времена переход на искусственное орошение степей был технически 
неосуществим.
   Следовательно, эпохе усыхания должно соответствовать переселение кочевников 
из середины степи к ее окраинам.
   Это явление наблюдается во II – III вв. н. э. Хунны не вернулись на родину; 
тоба с берегов Керулена перекочевали на берега Хуанхэ; оазисы «Западного края» 
захирели; сяньбийцы, овладев степью до Тарбагатая, не заселяли ее, а 
распространялись по южной окраине Гоби до Тянь-Шаня. Можно подыскать объяснения 
для каждого из этих фактов в отдельности, но не для их совокупности, 
хронологического совпадения и неповторимости ситуации. Если даже все это 
случайности, то сумма их уже закономерность.
   Л. С. Берг, отмечая, что Балхаш имеет соленость значительно меньшую, чем 
должно было иметь бессточное среднеазиатское озеро, предположил, что «Балхаш 
некогда высыхал, а в дальнейшем опять наполнился водой. С тех пор он еще не 
успел осолониться» [11, с. 68—69]. Наши данные позволяют датировать высыхание 
большей части Балхаша в III в. н. э. На