богов, а обманщиком и шарлатаном. Убийство Глебом незадачливого кудесника 
произвело на народ эффект человеческого жертвоприношения. И люди разошлись, но, 
разумеется, ненадолго, поскольку убийство волхва не устраняло главную причину 
волнений, состоящую в недостатке жизненных припасов. Князь, убив волхва, на 
которого, как стало ясно, народ уповал зря, еще более усилил меру епископской и 
своей ответственности за несчастья, переживаемые новгородцами. Но за 
неспособность обеспечить благоденствие новгородской общины надо было платить. И 
вскоре епископ Федор умер, причем несколько странной смертью, допускающей 
возможность причастности к ней новгородцев. Князь же Глеб, гонимый страхом, 
бежал из города и погиб гдето за «Волоком». Бегство Глеба из Новгорода, 
равносильное изгнанию, — показатель чрезвычайности обстановки, вынудившей 
правителя ради собственной безопасности покинуть княжеский стол. Его жизни, 
несомненно, угрожала опасность, исходившая от новгородцев, обвинявших своего 
князя в несчастье (недороде плодов земных).
     Об ответственности правителей за урожай можно судить по историческим 
материалам, относящимся к Скандинавским странам, которые находились 
приблизительно на том же уровне социального развития, что Древняя Русь. Так, в 
«Саге об Инглингах» упоминается конунг Ньерд из Ноатуна, в чье правление «царил 
мир и был урожай во всем, и шведы стали верить, что Ньерд дарует людям 
урожайные годы и богатство». О Хальвдане Черном сага повествует: «Ни при одном 
конунге не было таких урожайных годов, как при конунге Хальвдане. Люди так 
любили его, что, когда стало известно, что он умер и тело его привезли в 
Хрингарики, где его собирались похоронить, туда приехали из Раумарики, 
Вестфольда и Хейдмерка и просили, чтобы им дали похоронить тело в своем фюльке. 
Они считали, что это обеспечило бы им урожайные годы. Помирились на том, что 
тело было разделено на четыре части и голову погребли в кургане у Камня в 
Хрингарики, а другие части каждый увез к себе, и они были погребены в курганах, 
которые все называются курганами Хальвдана».
     Если в урожайные годы конунги пользовались любовью и почитанием 
соплеменников, то в неурожайные — наоборот. «Сага об Инглингах» рассказывает о 
конунге Домальди, который «наследовал отцу своему Висбуру и правил страной. В 
его дни в Швеции были неурожаи и голод. Шведы совершали большие 
жертвоприношения в Уппсале. В первую осень они приносили в жертву быков. Но 
голод не уменьшился. На вторую осень они стали приносить человеческие жертвы. 
Но голод был все такой же, если не хуже. На третью осень много шведов собралось 
в Уппсалу, где должно было происходить жертвоприношение. Вожди их стали 
совещаться и порешили, что в неурожае виноват Домальди и что надо принести его 
в жертву — напасть на него и убить и обагрить алтарь его кровью. Это и было 
сделано». Та же участь постигла и Олава Лесоруба, в чье правление «случился 
неурожай и начался голод. Люди сочли, что виноват в этом конунг, ибо шведы 
обычно считают, что конунг — причина как урожая, так и неурожая. Олав конунг 
пренебрегал жертвоприношениями. Это не нравилось шведам, и они считали, что 
отсюда и неурожай. Они собрали войска, отправились в поход против Олава конунга,
 окружили его дом и сожгли его в доме, отдавая его Одину и принося его в жертву 
за урожай». [46. Стурлусон Снорри. Круг земной. М., 1980. С. 15, 18, 34, 42.]
     Жертвенное умерщвление правителей, обвиняемых в неурожаях, голоде или 
недостатке съестных припасов, практиковалось у многих (если не у всех) народов 
мира. Бывало, что властителей не убивали, а, лишив трона, изгоняли с великим 
бесчестьем и срамом.
     Вера в сверхъестественные свойства правителей длительное время сохранялась 
у народов Западной Европы. Когда, например, «король Дании Вальдемар I совершал 
путешествие по Германии, матери приносили ему своих детей, а землепашцы — 
семена, чтобы он к ним прикоснулся; считалось, что от королевского 
прикосновения дети будут лучше расти. По тем же причинам земледельцы просили 
короля бросать семена в землю. У древних ирландцев бытовало верование, что, 
если король соблюдает обычаи предков, погода будет мягкой, урожай — обильным, 
скот — плодовитым, воды — изобиловать рыбой, а фруктовые деревья — сгибаться 
под тяжестью плодов. Среди благотворных последствий правления справедливого 
короля канон, приписываемый святому Патрику, перечисляет „хорошую погоду, 
спокойное море, обильные урожаи и отягощенные плодами деревья“. Напротив, голод,
 бесплодие, порча плодов и неурожай рассматривались как неопровержимое 
доказательство того, что правящий монарх плох». [47. Фрэзер Дж. Указ. соч. С. 
106107.]
     В свете приведенных сравнительноисторических данных приобретают полную 
ясность события в Новгороде, завершившиеся изгнанием князя Глеба — правителя, 
не справившегося со своими обязанностями хранителя благополучия общины и 
навлекшего «скудость» на землю Новгородскую. Характер этих событий, образ 
действия новгородцев обусловливались языческим складом мышления жителей города.
     Прошло полтора столетия, но в сознании новгородцев мало что переменилось. 
В 1227 году во время очередной «скудости», живо напоминающей описанные выше 
катаклизмы голодных лет XI столетия, среди новгородцев появились волхвы. В ход 
ими были пущены «многие волхования и потворы, и знамения», то есть волшебство и 
чародейство, призванные остановить беду, переживаемую Новгородом. Ведуныволхвы 
многих «прельстили». Но положение не улучшалось. Люди, разуверившись в 
«потворниках», отшатнулись от них. Волхвов схватили и сожгли «на Ярославли 
дворе», несмотря на заступничество некоторых княжеских дружинников. Так 
новгородцы принесли ведунов в жертву ради урожая. Однако и после этого дела не 
поправились. Тогда гнев народа обернулся против епископа Арсения.
     В злосчастную для Арсения осень 1228 года шли нескончаемые дожди, и нельзя 
было «ни сена добыта, ни нив делати». Перспектива опять вырисовывалась мрачная,