они хватают всех старух в своей стране, связывают им руки и ноги и бросают в 
реку: ту старуху, которая тонет, оставляют, и знают, что она не колдунья, а 
которая остается поверх воды, — сжигают на огне».
     В XIII веке, согласно свидетельству епископа Серапиона Владимирского, 
русские люди, отдавая дань языческим верованиям, бросали в воду женщин, 
обвиненных в колдовстве во вред урожаю. Практиковалось и сожжение тех, кто 
благодаря магии мог «владети обильем или скудостью, подавати или дождь или 
теплоту». Вера в колдуний долго держалась в народе. Известно, например, что в 
1411 году «псковичи сожгоша 12 жонке вещих». Жестокий пожар в Москве 1547 года 
народная молва связывала с «волхованием» бабки царя Ивана княгини Анны Глинской,
 которая «вымала сердца человеческие да клала в воду да тою водою ездячи по 
Москве да кропила». Еще в XIX веке бывали случаи топления «ведьм» во время 
засухи. А летом 1885 года крестьяне деревни Пересадовки Херсонской губернии 
схватили «трех баб», которых они считали колдуньями, задерживающими дождь и 
производящими засуху. Их насильно купали в реке, угрожали и умоляли. Любопытно 
то, что эти женщины сами поддерживали в крестьянах уверенность в том, будто они 
действительно колдуньи. Судьба «колдуний» была бы плачевной, не назови они 
озлобленным крестьянам место, где «спрятали дождь». Староста с понятыми вошел в 
избу одной из «колдуний» и там по ее указанию нашел в печной трубе замазанными 
два напильника и один замок. Волнение улеглось, но дождь всетаки не пролился.
     Языческое мировоззрение населения северовосточной Руси отразилось не 
только в повествовании о расправе волхвов из Ярославля с «лучшими женами», но и 
в представлениях о сотворении человека, развиваемых кудесниками перед Яном 
Вышатичем. Когда Ян, затеяв спор с волхвами, спросил, как, по их мнению, был 
сотворен человек, те ответили ему: «Бог мылся в бане, распотелся, отерся 
ветошкой и бросил ее с неба на землю. И заспорил сатана с богом, кому из нее 
сотворить человека. И сотворил дьявол человека, а бог душу в него вложил. 
Потомуто, когда умирает человек, в землю идет его тело, а душа к богу». [43. 
ПВЛ. Ч.1. С.318.] Эти идеи волхвов созвучны мордовской мифологии. Согласно 
поверьям мордвы, Шайтан (злой дух) вздумал сотворить человека. Создав тело 
человеческое из глины, песка и земли, он не сумел привести свое творение в 
благообразный вид, а ему очень хотелось, чтобы человек имел образ и подобие 
божье. Шайтан послал на небо птичкумышь за полотенцем, которым ЧамПас 
(верховный бог) обтирался после мытья в бане. Птичкамышь взлетела на небеса, 
свила гнездо в конце полотенца ЧамПаса, развела мышат, и от их тяжести 
полотенце упало на землю. Шайтан подхватил полотенце, обтер им свое творение, и 
оно тотчас приобрело образ и подобие божье. Затем Шайтан принялся оживлять 
человека, но никак не мог вложить в него живую душу. И лишь ЧамПас дал душу 
человеку. Потом ЧамПас и Шайтан долго спорили, как им поделить человека. 
Наконец условились так: нетленная душа человека есть достояние ЧамПаса, а 
бренное тело — Шайтана. «Оттого, — заключает мордовский миф, — когда человек 
умирает, душа с образом и подобием божьим идет в небеса к ЧамПасу, а тело, 
лишаясь души, теряет и подобие божье, гниет, разваливается и идет в землю на 
добычу Шайтану». [44. МельниковПечерскнй П.И. Полн. собр. соч. Т. 7. С. 
439440.]
     Легко заметить, как много общего в летописном и мордовском мифах: в 
летописи бес, а в поверье мордвы Шайтан творят тело человека с помощью божьего 
полотенца, бог вкладывает в человеческое тело душу, по смерти человека душа, 
отрываясь от плоти, возносится на небеса к богу, а тело, распадаясь, 
превращается в прах. Данное сходство — бесспорное свидетельство языческой сути 
рассказа волхвов о сотворении человека. Воспроизводя его и опровергая, 
летописец тем самым указал на большую значимость для православной церкви борьбы 
с такого рода языческими «учениями». А это, в свою очередь, означает, что 
подобные взгляды имели широкое хождение в древнерусском обществе.
     Достойно внимания то обстоятельство, что Ян, защищая христианство перед 
волхвами, вел себя совсем не так, как подобает христианину. Он потребовал 
осуществления кровной мести над ними со стороны родственников убитых женщин, 
утверждая, стало быть, языческие нормы поведения. Накануне мщения боярин 
приказал вырвать бороды у волхвов, продемонстрировав свою склонность к 
языческим суевериям. Ведь, по понятиям язычников, волосы вождей и жрецов, в 
частности бороды, являлись обиталищем бога и, следовательно, средоточием 
сверхъестественных сил и способностей. Достаточно было выщипать бороду, чтобы 
лишить жреца (волхва) связи с божеством и таким образом обессилить. [45. См.: 
Фрэзер Дж. Указ. соч. С. 264.]
     Примерно в то же время, когда два волхва из Ярославля пытались посредством 
человеческих жертвоприношений прекратить бедствия, обрушившиеся на Ростовскую 
землю, в Новгороде произошли народные волнения, вызванные, как и на 
северовостоке Руси, «скудостью», или неурожаем. В роли народного лидера 
выступил волхв, который речами своими увлек массу людей, ждавших избавления от 
напасти. Ораторствуя на вечевых собраниях, он «хулил» веру христианскую, 
призывая новгородцев вернуться к язычеству и восстановить благополучие местной 
общины. Языческий обычай в такой ситуации требовал, как мы уже убедились, 
человеческой жертвы. Выбор пал на епископа Федора, как на правителя, 
олицетворявшего к тому же христианскую веру, от коей народ без колебаний 
отвернулся. Новгородцы намеревались «погубити» (принести в жертву) владыку. И 
они, конечно, «погубили» бы его, не прояви князь Глеб изобретательность и 
решимость. На глазах у новгородцев князь рассек топором волхва, только что 
обещавшего сотворить великие чудеса и заявлявшего, будто все знает наперед. Это 
произвело сильное психологическое воздействие на массы, убедив новгородцев в 
несостоятельности волхва, оказавшегося не провидцем и доверенным языческих