богатых и бедных. Ф. Энгельс подчеркивал, что стремление к богатству раскололо 
членов рода на богатых и бедных. Именно «имущественные различия между 
отдельными главами семей взрывают старую коммунистическую домашнюю общину… 
Отдельная семья становится хозяйственной единицей общества». [25. Маркс К; 
Энгельс Ф. Соч. 2е изд. Т. 21. С. 164.] И вот тут надо заметить, что 
археологические памятники восточных славян воссоздают общество без какихлибо 
явственных следов имущественного расслоения. Выдающийся исследователь 
восточнославянских древностей И.И. Ляпушкин подчеркивал, что среди известных 
нам жилищ «в самых разных районах лесостепной полосы нет возможности указать 
такие, которые по своему архитектурному облику и по содержанию найденного в них 
бытового и хозяйственного инвентаря выделялись бы богатством. Внутреннее 
устройство жилищ и найденный в них инвентарь пока что позволяют расчленить 
обитателей этих последних лишь по роду занятий — на земледельцев и 
ремесленников». [26. Ляпушкин И.И. Указ. соч. С. 167.] Другой известный 
специалист в области славянорусской археологии, В.В. Седов, пишет: 
«Возникновение экономического неравенства на материалах исследованных 
археологами поселений выявить невозможно. Кажется, нет отчетливых следов 
имущественной дифференциации славянского общества и в могильных памятниках 
VIVIII вв.» [27. Седов В.В. Указ. соч. С. 244.] Все это требует иного 
осмысления археологического материала.
     Вскрытые археологами поселки имеют особенности, которые свидетельствуют в 
пользу предположения о крупных родственных коллективах славян. Сюда прежде 
всего относится отсутствие усадеб на поселениях, бессистемность размещения 
хозяйственных сооружений. Есть примеры хранения в одном месте большого 
количества хозяйственного инвентаря, размещения хозяйственных ям без видимой 
связи с жилищами, а наземных хозяйственных сооружений — за чертой жилого 
массива, что свидетельствует о коллективной собственности. Все это позволяет 
сделать вывод: в отдельных восточнославянских полуземлянках, обнаруженных на 
поселениях, жила не малая, а парная семья, характерная для времени господства 
родовых отношений. Поселение же в целом олицетворяло род. Некоторые жилища на 
поселении размещались гнездами, что указывает на начало процесса формирования 
внутри рода больших патриархальных семей. И это вполне понятно, ибо 
патриархальная семья исходит непосредственно из парной, являясь новой ступенью 
в развитии семейной организации.
     Восточнославянские поселения VIIIIX веков, как установлено археологами, 
объединялись в группы — от 3 до 15 поселков. Расстояние между ними доходило до 
5 километров. Размеры этих групп были близки к размерам племен и охватывали 
территорию 30х60, 40x70 километров. Едва ли мы ошибемся, если группу поселений 
примем за племя. Не случайно группа поселений отделялась от подобных групп 
незаселенной полосой в 2030, а порой в сотню километров. Здесь наблюдается как 
раз то, о чем писал Ф. Энгельс, указывая на своеобразие родового строя: 
«Население в высшей степени редко; оно гуще только в месте жительства племени; 
вокруг этого места лежит широким поясом прежде всего территория для охоты, а 
затем нейтральная полоса леса, отделяющая племя от других племен и служащая ему 
защитой». [28. Маркс К; Энгельс Ф. Соч. 2е изд. Т. 21. С. 159.]
     Постепенно отдельные племена соединялись, образуя племенные союзы. Так, 
возникали союзы племен полян, древлян, северян, радимичей, вятичей, кривичей, 
словен и прочих племенных объединений, упоминаемых древнерусскими летописцами.
     Социальнополитическая организация восточных славян становится настолько 
сложной, что дальнейшее ее существование без координирующих центров оказывается 
невозможным. Появляются города — политикоадминистративные, военные и 
культурные (религиозные) центры. В них имелась племенная власть: вожди (князья),
 старейшины (старцы градские). Собиралось народное собрание — вече — верховный 
орган племенного союза, формировалось общеплеменное войско, если угрожала 
внешняя опасность или замышлялся поход против соседей, а также в дальние страны.
 В городах были сосредоточены религиозные святыни объединившихся племен, а 
поблизости располагались кладбища, где покоился прах соплеменников. Киев, 
Новгород, Полоцк, Смоленск, Чернигов, Переяславль и некоторые другие относятся 
к числу древнейших городов Руси.
     Итак, парная семья, перерастающая в большую семью, род, племя, племенной 
союз, — вот основные элементы социальной организации восточного славянства 
VIIIIX веков. Весьма симптоматично формирование внутри рода большой семьи. Это 
свидетельствует о приближении эпохи разложения родовых связей.
     Общественная структура была достаточно проста. Абсолютное большинство 
населения составляли свободные люди, которые делились на знатных и рядовых. К 
знати относились князья и старейшины. Тяготела к знати и княжеская дружина, 
появление которой надо связывать со временем не ранее IX века. [29. См.: 
Ляпушкин И.И. Указ. соч. С. 163.] Возникнув в условиях родоплеменного строя, 
она поначалу не нарушала доклассовой социальной структуры. Дружинники были 
сподвижниками, товарищами и помощниками князей. Отсюда понятен и сам термин 
«дружина», восходящий к слову «друг», первоначальное значение которого — 
спутник, товарищ на войне. Очень скоро дружина настолько срослась с князем, что 
стала в некотором роде социальной предпосылкой его деятельности. Однако и князь 
и дружина у восточных славян не были оторваны от рядовой массы населения и 
выполняли общественно полезные функции. [30. Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки 
социальнополитической истории. Л., 1980. С. 6768.]
     Восточнославянскому обществу было известно рабство. Обычное право 
запрещало обращать в рабов своих соплеменников. Поэтому рабами становились 
захваченные в плен иноземцы. Их называли челядью. Для русских славян челядь — 
прежде всего предмет торговли. Они охотно торговали челядью на международных