вторгались в общественную сферу, а князья — в культовую. Это в значительной 
мере и предопределило положение церкви в древнерусском обществе в качестве 
учреждения не только религиозного, но и социальнополитического. Вот почему уже 
при Владимире высшие церковные иерархи активно включаются в политическую жизнь, 
выступая советниками князя. Летописец сообщает, что к концу правления Владимира 
умножились разбои. И тогда «сказали епископы Владимиру: „Вот умножились 
разбойники; почему не наказываешь их?“ Он же ответил: „Боюсь греха“. Они же 
сказали ему: „Ты поставлен богом для наказания злым, а добрым на милость. 
Следует тебе наказывать разбойников, но после расследования“. Владимир же 
отверг виры и начал наказывать разбойников, и сказали епископы и старцы: „Войн 
много у нас; если бы была у нас вира, то пошла бы она на оружие и коней“. И 
сказал Владимир: „Да будет так“». [20. ПВЛ. Ч.1. С.286.] Митрополит Иларион 
также говорит о частых советах Владимира с епископами насчет 
внутриобщественного строения.
     Церковники неодобрительно относились к широко распространенному на Руси 
обычаю употребления алкогольных напитков. И тем не менее их часто видели на 
княжеских пирах. В чем причина такой непоследовательности? Она состоит в особом 
значении пиров в Древней Руси. Княжеские пиры — это не просто увеселительные 
попойки склонной пображничать Руси. Они заключали в себе важный политический 
смысл, поскольку являлись формой общения князя со знатью и народом. На пирах 
обсуждались вопросы текущей политики, вырабатывались практические решения. Это 
была своеобразная дума в гриднице князя, сопровождавшаяся возлияниями, 
носившими не столько бытовой, сколько языческиритуальный характер. Княжеские 
пиры посещал даже такой блюститель христианских заповедей и морали, как 
Феодосии Печерский, который вел беседы с князем во время пиршеств.
     Появление на княжеских пирах епископов, игуменов и священников — знак, 
свидетельствующий о деятельном участии духовенства в общественной и 
политической жизни Руси XIXII веков. И здесь у духовной знати не было выбора: 
она поступала так, как требовали господствующие в Древней Руси нравы и порядки.
     Одна из главнейших обязанностей древнерусского князя — обеспечение 
внутреннего мира. С приобретением церковной знатью политического влияния и 
власти названная обязанность частично легла на ее плечи, особенно если это 
касалось вражды князей, вызывавшей разорения и кровопролития. Летописи приводят 
немало случаев, когда представители духовенства предотвращали жестокие 
межкняжеские столкновения. Делали они это не только по личному побуждению, но и 
по поручению городских вечевых общин. В 1097 году, например, князья Владимир 
Мономах, Давыд и Олег пошли ратью на Святополка, правившего в Киеве. Напуганный 
Святополк хотел бежать из города, но киевляне задержали его, послав мачеху 
Мономаха и «митрополита Николу к Владимиру, говоря: „Умоляем, князь, тебя и 
братьев твоих, не губите Русской земли. Ибо если начнете войну между собою, 
поганые возрадуются и завладеют нашей землей, которую приобрели отцы ваши и 
деды ваши трудом великим и храбростью, обороняя Русскую землю и другие земли 
приискивая, а вы хотите погубить землю Русскую“. Всеволодова же вдова и 
митрополит пришли к Владимиру и молили его, и поведали о мольбе киевлян — 
заключить мир и блюсти землю Русскую и биться с погаными… И внял Владимир 
мольбе княгининой… и послушался он ее как мать, и митрополита также чтил за сан 
святительский, не пренебрег мольбой его». [21. ПВЛ. Ч.1. С.376377.]
     Летописцы приводят немало случаев, когда иерархи брали на себя роль 
примирителей воюющих князей. Вот лишь некоторые из них. В 1128 году игумен 
КиевоАндреевского монастыря Григорий вместе с «собором иерейским» помешал 
войне Мстислава Владимировича киевского с черниговским князем Всеволодом 
Ольговичем, убедив Мстислава воздержаться от кровопролития. Митрополит Михаил 
в 1136 году помирил великого князя Ярополка Владимировича с черниговскими 
Ольговичами, «ходячю» меж враждующими лагерями с крестом. Тот же митрополит 
Михаил удержал от столкновения князей Вячеслава Владимировича и Всеволода 
Ольговича. Когда они готовы уже были сразиться, Михаил снова «заходил» между 
ними, и дело кончилось миром. В 1195 году митрополит Никифор предупредил войну 
Рюрика Ростиславича с Всеволодом Юрьевичем. При этом он говорил, обращаясь к 
Рюрику: «Князь! Мы приставлены в Русской земле от бога удерживать вас от 
кровопролития». Митрополит, как видим, мистифицировал свое предназначение 
ссылкой на бога, вменившего якобы ему блюсти мир в Русской земле. Но за 
мистическими рассуждениями исследователь должен видеть реальные отношения, суть 
которых заключалась в том, что киевский митрополит, являясь не только духовным 
пастырем, но и гражданским лидером, обязан был заботиться о внутреннем мире 
ради общественного благоденствия. И эта роль ему была предписана не свыше, а 
местной общиной и традициями социальнополитической жизни Руси XIXII столетий, 
то есть чисто земными интересами.
     В княжеских спорах клирикам приходилось выступать в качестве, если можно 
так выразиться, третейских судей. В 1096 году Святополк и Владимир послали к 
Олегу с такими словами: «Приходи в Киев заключить с нами договор о Русской 
земле перед епископами и перед игуменами и перед мужами отцов наших и перед 
горожанами, чтобы оборонить Русскую землю от поганых». Олег же, исполнившись 
разума дерзкого и высокомерных слов, сказал так: «Не вместно меня судить 
епископу, или игуменам, или смердам». И не захотел идти к братьям своим, 
послушав злых советников». [22. ПВЛ. Ч.1. С.351.] Приведенный летописный текст 
дает понять, что Олег приглашался в «старейший град» не только для 
межкняжеского «поряда» о борьбе с «погаными» (половцами), но и для разрешения 
взаимных обид, где епископам и игуменам наряду с боярами и массой горожан 
надлежало быть арбитрами. Участие иерархов в выработке межкняжеских соглашений 
вместе с представителями светской знати и народа — яркий штрих к политическому