исследования переходных (от родоплеменного строя к раннефеодальному) 
социальных структур.
     Выдающийся советский медиевист А.И. Неусыхин, рассматривая историю стран 
Западной Европы раннего средневековья, сделал обоснованный вывод о наличии в 
это время переходной общественной организации с характерным для нее 
переплетением элементов старого и нового, синтезом предшествующей и последующей 
социальноэкономических формаций. Именно такая социальная организация 
предваряла генезис феодальной общественной формации у германских племен 
Западной Европы. Основная особенность состояла в том, что в ней отсутствовало 
деление общества на группы по классовому признаку. Вместе с тем, это общество 
уже утратило главное свойство родового строя — коллективное ведение хозяйства и 
распределение продуктов. «Будучи общинным без первобытности (без родовой 
архаики. — И.Ф.) и заключая в себе в то же время элементы социального 
неравенства, этот общественный строй еще не стал классовофеодальным — даже в 
том смысле, в каком таковым был самый ранний феодализм». А.И. Неусыхин назвал 
его дофеодальным. Свободные, делившиеся на знатных людей и рядовую массу, 
полусвободные и рабы — вот структурные разряды дофеодального общества, в недрах 
которого рождался феодализм. [1. См.: Проблемы истории докапиталистических 
обществ. Кн.1. М. 1968. С.596617.]
     Положения, сформулированные А.И. Неусыхиным, имеют очень важное значение 
для понимания социальных перемен, происходивших в восточнославянском мире во 
второй половине X — начале XI столетия. Родоплеменной строй в те времена 
находился в кризисном состоянии. Он изжил себя: вместо рода утверждалась 
большая семья, а вместо племенных союзов — древнерусская народность. На 
протяжении XIXII веков сложилось новое общество, построенное главным образом 
на территориальных началах. Оно утратило былую архаичность, но еще не приобрело 
классового характера. Так, на наш взгляд, появилась на Руси переходная 
общественная организация от родоплеменного строя к раннефеодальному.
     Низшей социальной ячейкой в ту пору была большая семья, состоящая как 
минимум из трех поколений. Наряду с большими семьями встречались и малые, но 
доминирующей все же являлась первая. В социальноэкономическом плане крупные 
семейные объединения выступали как сдерживающий фактор, препятствующий 
отчуждению земли и концентрации ее в частных руках, то есть образованию 
крупного землевладения.
     Большие семьи соединялись в общиныверви и миры. Древнерусская вервь 
представляла собой общину, занимавшую промежуточное положение между 
кровнородственной общиной и соседской, сочетая в себе родственные и 
территориальные связи. Такого рода общины исследователи называют 
соседскобольшесемейными. Необходимо заметить, что и большие семьи не 
избавились до конца от родовых традиций. Этим они отличались от больших семей 
классовых обществ.
     Говоря о земельной собственности на Руси XIXII веков, следует отметить 
преобладающую в экономике роль землевладения вервей и больших семей. Однако 
помимо общинного и большесемейного землевладения существовала и частная 
собственность на землю князей, бояр, духовенства. Анализ соответствующих 
исторических источников показывает, что земельные владения древнерусской знати 
того периода были в целом незначительны. Степень богатства людей определялась 
не землей, а движимостью — количеством денег, драгоценностей, рабов, скота. 
Благополучие социальной верхушки Древней Руси держалось не на принадлежащих ей 
селах, а на данях, кормлениях, судебных и торговых сборах, которые нельзя 
смешивать с феодальной рентой.
     Но поскольку частное вотчинное хозяйство и земельная собственность 
всетаки существовали, они втягивали в свою сферу различного рода трудовой люд, 
составлявший рабочее население владельческих сел — рабов (челядь, смерды и 
холопы), а также полусвободных людей (закупы, изгои, прощенники и др.). Рабство 
и полусвобода питали древнерусское крепостничество, олицетворением которого 
стали отдельные группы изгоев и смердов. Крепостные были пока весьма 
малочисленной категорией. В древнерусской вотчине проживало пестрое по 
социальному составу население. Следовательно, вотчина была сложным организмом. 
Однако надо иметь в виду, что крепостные люди в вотчинах решительно уступали в 
количественном отношении рабам и полусвободным. Сами же вотчины, разбросанные, 
подобно островкам, в море свободного общинного хозяйства, занимали в экономике 
страны довольно скромное место.
     Завершая описание социальной структуры древнерусского общества XIXII 
веков, подчеркнем ее принципиальное сходство с моделью, выработанной А.И. 
Неусыхиным. На Руси, как и в странах Западной Европы, переходящих от 
доклассового строя к раннефеодальному, общество складывалось из свободных людей 
(знатных и простых), полусвободных и рабов. Своеобразием древнерусской 
действительности было наличие прослойки (правда, чрезвычайно тонкой) феодально 
зависимых людей. Это свидетельствует о том, что древнерусское общество стояло 
ближе к феодализму, чем западноевропейские общества раннего средневековья. 
Однако не подлежит сомнению тот факт, что несвободные люди Древней Руси тонули 
в массе свободного населения, будучи мизерной его частью. Следовательно, можно 
говорить о незавершенности процесса классообразования на Руси XIXII веков, о 
переходном характере ее общественной организации.
     Социальноэкономическим переменам соответствовали изменения 
социальнополитические. Племенные союзы уступают место волостям, землям, 
организующими центрами которых становятся города. На смену полянам, кривичам, 
словенам и другим племенам пришли «кияне», «смоляне», «новгородцы» и т. п. 
Прежний «суперсоюз», возглавляемый Киевом, распался на ряд самостоятельных