ногда тоже двигаются в противоположных направлениях. 
Там эта идея не получила развития; не появляется она и в персидской скульптуре. 
Но 
зачатки ее можно увидеть на знаменитой серебряной вазе из Майкопа, на которой 
один 

бык изображен стоящим спиной к остальным, а также на серебряном кувшине 
приблизительно этого же периода из Триалети, на котором весь декор разделен на 
две 
горизонтальных полосы. На нижней части видны олени, идущие гуськом справа 
налево, в 
то время как на верхней полосе изображен вождь, сидящий на троне рядом со 
священным 
деревом, по бокам которого стоят жертвенные животные. Вождь наблюдает за 
процессией 
из двадцати трех полуживотных-полулюдей, похожих на хеттов, которая 
приближается 
слева. Эта идея достигает полного развития как декоративное средство только в 
скифских 
изделиях из металла. Ранним образцом служит блюдо из Сакиза, более поздней 
иллюстрацией — чертомлыкский котел, где козлы на двух центральных ручках 
«смотрят» 
в разные стороны. Руденко приписывает пазырыкский ковер персидским умельцам, но 
так 
как расположение узоров на нем кажется более характерным для Скифии, его, 
вполне 
возможно, изготовили по приказу пазырыкского вождя. Появление двумя веками 
раньше в 
Сакизе схожего расположения орнамента, видимо, предполагает, что узоры, 
состоящие из 
движущихся в противоположных направлениях существ в пределах ограниченных полос,
 
говорят о скифском происхождении. 
Рис. 53. Рисунок с одной из майкопских ваз. 3-е тысячелетие до н. э. 
Среди узоров на блюде из Сакиза есть некоторые, напоминающие существ, 
встреченных 
на изделиях из станицы Келермесской и Мельгуновского кургана. Так, все самые 
характерные для скифского искусства мотивы, за одним заметным исключением, уже 
найдены в полностью развитой форме в четырех самых древних местах, которые 
можно 
связать со скифами. Исключение составляют сцены, изображающие одного или более 
животных, нападающих на другое животное, так, например, рыба-крыло с ножен из 
Мельгуновского кургана. 
Самый характерный одиночный мотив в искусстве скифов — это олень. Будучи 
изначально объектом поклонения среди сибирских аборигенов, он, видимо, утратил 
большую часть своего давнего религиозного значения ко временам скифов, но более 
чем 
вероятно, что вера в то, что олени переносят души мертвых в потусторонний мир, 
была все 
еще широко распространена в Евразии в течение 1-го тысячелетия до н. э. Она 
продолжала 
существовать еще до недавнего времени у бурят. Возможно, это объясняет 
присутствие 
изображений оленя на погребальных предметах и может помочь объяснить наличие 

оленьих рогов на лошадиных масках (фото 11, 12), обнаруженных в Пазырыке, где 
скорбящие соплеменники вполне могли надеяться ускорить путешествие покойников в 

загробный мир, наделяя своих коней посредством этих масок дополнительной 
быстротой 
оленя или птицы. Олени, украшающие гроб в Пазырыкском кургане № 2, изображены с 

большой реалистичностью. И наверное, имеет значение то, что они показаны 
бегущими, 
тогда как олени, появляющиеся на предметах, никак не связанных с похоронами, 
часто 
находятся в позе отдыха и настолько сильно стилизованы, что трудно представить 
себе, 
что они были предназначены здесь для какой-то другой цели, недекоративной. 
Самые 
лучшие золотые фигурки оленей относятся к сравнительно недавнему времени. Более 

крупные из них часто являлись центральными украшениями на щитах и обычно 
представляли собой золотые рельефные изображения. 
Великолепный олень из станицы Костромской относится к VII—VI вв. до н. э. (фото 
23). 
Он находится в лежачем положении с подогнутыми под себя ногами, так что видны 
подошвы его копыт. Треугольные по форме, они не чрезмерно преувеличены, и, хотя 
олень 
лежит или скорее пригнулся к земле, его голова поднята, так что рога лежат у 
него на 
спине. Его шея вытянута, как будто он стремительно движется, как большой планер 

навстречу