и 
человечества в Нем подобно соединению огня с мечом, который вложен в пламя и 
так пронизан огнем, что можно резать огнем и жечь железом… Вот на что человек 
способен; на что способны наша плоть, наш ум, наши живые чувства, все наше 
существо; и не только способны, но это является прямым призванием нашим и 
говорит о том, что быть подлинно человеком, пребывать в полноте человечности 
значит соединиться с Богом, подобно тому, как человек и Бог соединены между 
собою во Христе…

…Я теперь хочу оставить вас подумать о Христе, подумать о себе: перед лицом 
такой любви остаюсь ли я холоден, безразличен? Как могу я так спокойно жить 
землей, забывая небо, когда Бог пришел на землю, чтобы эта земля и небо 
соединились, и мы стали бы уже на земле как бы небожителями, посланниками с 
неба, чтобы град человеческий стал градом Божиим?»
[111]






ЧАСТЬ 2. МЕСТО ДЕЙСТВИЯ – МИР



От автора


Все это очень хорошо, замечательно и воистину прекрасно. Но читатель вправе 
спросить: а какое отношение все вышеизложенное имеет к той церкви, мимо которой 
он каждый день ходит на работу? К золотым куполам, крестам, свечкам, сердитым 
старухам, молитвенным правилам и канонам, которые его соседка
вычитывает
– слово-то какое! – и многому, многому другому. И какое отношение евангельская 
Богоматерь, что говорила о Себе, как о нищей, имеет к той иконе, которая стоит 
на почетном месте в церкви, в золотом окладе. Как соотнести одно с другим?


Вопрос трудный – если свести вместе концы двухтысячелетнего отрезка времени и 
удивленно смотреть, как они не совпадают. И очень простой – если вспомнить, что 
между этими концами лежат
две тысячи лет
. На протяжении которых мир менялся, Церковь получала и решала новые и новые 
задачи, меняла мир и изменялась вместе с ним, что-то давала ему и что-то брала 
от него. За две тысячи лет много чего наросло, и надо уметь найти за всем этим 
основу. Можно и не найти. А можно и не искать вовсе…


И еще более простой, если вспомнить, что мы не имеем права требовать от Бога 
религии
только для себя
. Православие тем и замечательно, что в нем находят что-то свое и высоколобый 
интеллектуал, и полуграмотная старуха, и неплохо бы уважать право друг друга 
верить по-своему. Хотя иной раз бывает очень трудно ужиться внутри одного храма 
с человеком, который думает и чувствует иначе, при том что он наш современник, 
а значит, не так уж и отличается от нас. По крайней мере, житель Римской 
империи I века по Р. Х. или византийский землепашец отличается куда больше.

Забавный пример на эту тему приводит отец Андрей Кураев.

«Вот вполне типическая сценка. В храм приходит женщина и просит освятить 
квартиру. Представим, что ей попался либерально и философски мыслящий батюшка. 
“Освятить квартиру? Ну, зачем же сводить христианство к обрядам? Вы Евангелие 
читали?” – “Да читала когда-то… Но придите, освятите мне квартиру!” – “Так, 
может, походите к нам на библейские чтения при нашем храме?” – “Да я ходила 
однажды… Но, понимаете, мне нужно сейчас квартиру освятить”. – “Ну что там у 
вас с квартирой?” – “Да, знаете ли, что-то неладное стало у нас твориться… Мы 
тут Новый год встречали по восточному календарю. Ну, как водится, все подобрали 
по гороскопу, на славу отметили… Только вот после этого что-то тяжело в доме 
стало находиться. Барабашка какая-то завелась” – “Ну что вы, в самом деле, 
всяким суевериям доверяете. Вы почитайте что-нибудь о христианской философии…” 
– “Батюшка, да я пробовала. Читала. Но философии эта барабашка не боится. Вы 
лучше со святой водой к нам зайдите!”»
[112]
…

Ну и кто из них прав? Философские книжки неплохо бы почитать, но боюсь, что 
прихожанке это будет не в коня корм, а барабашка – то есть бес – существо 
вполне реальное и пренеприятнейше пакостит. Кстати, философии он и вправду не 
боится, зато на окропление святой водой очень обижается. Но и без философии 
никак, а то еще забудем, почему вода – святая и чего, собственно, барабашка 
боится, и получится у нас самое дремучее язычество, изгнание беса магией…
А если представить себе, сколько их было за две тысячи лет – людей другого 
времени, иногда совсем непохожих на нас, и все находили в Православии что-то 
свое и привносили в него что-то свое. До нас здесь прошли крестьяне и 
ремесленники, рабы и философы, евреи, эллины, римляне, византийцы, русские 
времен Киева, Москвы и Российской империи… А Православная Церковь в основе 
своей формировалась еще до крещения Руси, то есть наши предки в этом процессе 
даже не участвовали!
А кроме того, надо учитывать, что в жизни Церкви не было легких времен. Причем 
за две тысячи лет ее истории их не было никогда, каждый шаг давался потом, 
слезами и кровью. И если кто думает, что на этом пути не было ошибок и 
заблуждений, а лишь победы и «колебания генеральной линии», то он явно 
знакомился с историей Церкви по нравоучительным брошюркам «для народа». Чтобы 
убедиться, как все обстоит на самом деле, достаточно почитать хотя бы книги 
протоиерея Александра Шмемана – он очень красочно описывает, через какие тернии 
лежит путь к звездам и какие звери водятся в этих терниях.

Так что перед тем как что-то осуждать или отбрасывать, надо понять. Говоря 
словами молитвы Симеона Нового Богослова,

«веси
[113]
зол множество, веси и струпы моя, и язвы зриши моя: но и веру веси, и 
произволение зриши, и воздыхание слышиши».



И еще: мы привыкли воспринимать историю Церкви, как данность. Но если вдуматься,
 то ведь вся она есть история
невозможного
. Невозможным было само учение – неожиданное, небывалое, идущее против всего, 
что было принято миром – как говорил ап