камней. 
Извне кругом здания тянулась двойная и тройная крытая колоннада, под которой 
стояли скамейки для сидения; кроме того, к нему примыкало несколько более или 
менее обширных зал, а сверху – галерея с брустверами. Чрезвычайно красива была 
крыша, на которой, подобно громоотводам, блестели многочисленные золоченые 
шпили; и глядеть с нее вниз нельзя было без головокружения».
[45]

Храм у иудеев по-прежнему был только один. Во всех остальных населенных пунктах,
 будь то возле самых стен Иерусалима или же за сотни километров, имелись лишь 
синагоги – молитвенные дома. Неудивительно, что Иерусалим был центром 
религиозной жизни всего народа. Каждый еврей диаспоры мечтал побывать в этом 
великом городе.
Двор храма всегда был полон народу. Там все время что-то происходило. Выступали 
проповедники, решались важные и не очень важные дела, вспыхивали споры, время 
от времени перераставшие в драки. Недаром крепость, где стоял римский гарнизон, 
имела лестницу, выходившую прямо во двор храма, – те, кто строил ее, знали, что 
делали…
А вокруг Иерусалима шла все та же жизнь, что и тысячу лет назад. Древний быт 
был консервативен. У нас для его улучшения есть сфера обслуживания и бытовые 
приборы. В те времена это достигалось иным путем. Если у человека были деньги, 
он покупал рабов и перекладывал на них тяжелую работу. Если не было – ну… 
значит, не было.
В семье Иосифа, плотника из Назарета, рабов не было никогда.



Город, не отмеченный в пророчествах

Утро в Иудее и Галилее, как и повсюду на Востоке – и за тысячу, и за две тысячи 
лет до того, – начиналось со стука жерновов. Женщины мололи муку на день. 
Мельницы были крайне примитивны. На землю клали круглый камень, немного 
выпуклый, на нем утверждали стержень и насаживали другой, чуть вогнутый камень 
с отверстием для подсыпки зерна. Это и есть тот самый, упоминаемый в Евангелии 
жернов. Жернова были вещью, до такой степени необходимой в хозяйстве, что их 
даже запрещалось брать в залог – это значило оставить семью без хлеба. Библия 
упоминает обычную пищу иудеев: хлеб, рыба, смоквы (инжир), оливковое масло. 
Мясо ели редко – только в дни, когда приносили жертвы.
В богатых домах помолом – этой грубой и тяжелой работой – занимались рабыни, в 
бедных – женщины семьи. Муки мололи столько, сколько надо было для одного дня, 
запасов не делали. Когда говорили, что в стране не слышен больше шум мельниц, – 
это на языке Востока означало, что пришла большая беда.
Затем ремесленники шли в свои мастерские, которые подчас находились во дворе 
или возле дома, земледельцы – на поля, женщины, если у них была такая 
счастливая возможность, занимались домашним хозяйством или тоже начинали работу 
ради денег.

Земля Палестины плодородна, но плодородие почв «компенсировалось» недостатком 
воды. Одним из самых страшных бедствий на Востоке всегда была засуха.

«И небеса твои, которые над головою твоею, сделаются медью, и земля под тобою 
железом; вместо дождя Господь пошлет земле твоей пыль, и прах с неба будет 
падать…»
[46]

– так повествует об этом бедствии Библия.

В Палестине было два сезона дождей. В библейские времена они назывались 
«ранним» и «поздним». «Ранний дождь» идет с половины октября до декабря, 
поздний – в марте и примерно до половины апреля. Дождевую воду собирали. Для 
этого в горах высекали большие водоемы, от них шли выложенные кирпичом или 
камнем водоводы. От рек воду отводили на поля с помощью каналов. Вода всегда 
имела на Востоке совершенно особый смысл – как источник жизни, пожалуй, такой 
же, как на нашем севере имеет солнце. Каждому народу свое: у нас бы сказали 
«красно солнышко», а у них «источник вод».
В Палестине выращивали пшеницу и ячмень, виноград, финики, смоквы, гранаты, 
оливки. Едва заканчивались осенние дожди, как начинали возделывать поля. Землю 
пахали, запрягая в плуг волов, как у нас на Украине и на Дону. В марте уже 
начиналась жатва ячменя.
Н. Зайцев в работе «Очерки быта древних евреев» приводит рассказ современного 
ему путешественника (XIX век) о том, как выглядит в тех местах уборка урожая. 
За две тысячи лет в этом примитивном хозяйстве не изменилось ничего.
«Пшеница и ячмень в Сирии обыкновенно бывают наполовину ниже, чем в Северной 
Европе, так что вместо подкашивания их срывают руками. В других местах, где 
пшеница бывает гораздо выше, для снятия ее употребляют серпы. Для этого жнецы 
отправляются в поле очень рано и возвращаются с него пополудни. Они забирают с 
собой съестные припасы и сосуды для питья, сделанные из тыкв, или кожаные мешки,
 наполненные водой. Если у них есть дети или бедные родственники, то они 
отправляются вместе с ними собирать колосья, потому что жнецы много теряют их в 
то время, когда срезают или срезанное сносят в одно место». (Кстати, закон 
иудейский возбранял подбирать колосья – их должно было оставлять для бедных.) 
Гумно устраивали тут же, в поле. Хлеб обмолачивали с помощью специальных 
повозок, запряженных волами. К брусьям, на которых укреплялась повозка, 
приделывали несколько железных колес с зазубренной поверхностью, вроде пилы. 
Проезжая по гумну, эти колеса одновременно