азалась обсеченной и гладкой; затем за ней 
утвердили огромные камни, из которых многие имели более 9 саженей в длину и в 
высоту; так что она казалась гигантской стеной
[42]
…

На другом холме находилась та крепость, в которую отвел римский трибун св. 
апостола Павла, когда народ хотел умертвить его. Эта крепость была так велика, 
что походила на небольшой городок; на каждом ее углу возвышалась башня, имевшая 
до 13 саженей в высоту; в них помещались воины, обязанные защищать город.
Чертоги царей, цариц и первосвященников возвышались на третьем холме, известном 
под именем «горы Сионской». Некоторые из этих чертогов были сложены из кусков 
белого мрамора, имевших более 5 саженей длины. Бесчисленные комнаты, 
меблированные с величайшей пышностью, золотые вазы, великолепные сады посреди 
внутренних дворов с тенистыми деревьями и прекрасными фонтанами украшали эти 
пышные чертоги…

Высокая стена, шириной около 2 саженей, и защищенная башнями, отстоявшими друг 
от друга саженей на 50, окружала город со всех сторон; она имела в окружности 
около 7 верст…»
[43]


Само собой, под римским владычеством с изоляцией было покончено. В Иерусалиме 
жили люди самых разных национальностей. Во время главных праздников в городе 
собиралось огромное количество людей. Есть даже легенда, что однажды во время 
Пасхи царь Агриппа, возжелав узнать, сколько народу приехало на праздник, 
приказал взять с каждого по кости, и в результате набралось больше двух 
миллионов.
[44]

Сердцем Иерусалима был храм. Детальное описание его дает все тот же Михайлов.
«Гора Мория была окружена высокой и крепкой каменной стеной, как будто панцирем 
против неприятельских нападений. Пять массивных ворот вели внутрь: левиты днем 
и ночью охраняли их. На восточных воротах была высечена из камня персидская 
резиденция Сузы, или Шушан, для увековечения благодарности Персидскому царству, 
которое освободило евреев от вавилонского плена и позволило им восстановить 
храм.
На вершине горы находилось несколько дворов, разделенных решетками. Там был 
“двор священников” с большим медным жертвенником, на котором всегда 
поддерживался огонь. “Двор израильтян” служил для священных собраний народа. 
Далее был обширный отдельный “двор женщин”, а за стенами смежных храмовых 
дворов на горной террасе – самый обширный так называемый “двор язычников”. 
Решетка сорег удерживала последних на должном расстоянии от храма. Эта ограда 
была предписана законом, потому что всякий, кто вступал в храм, должен был 
совершить над собой установленное очищение, о котором язычник, разумеется, 
ничего не знал…
Двери вели собственно к храмовому зданию… Двенадцать широких каменных ступеней 
вели в предхрамье. В известных случаях на них, так же как и на пятнадцати 
ступенях, ведших к “двору израильтян”, стоял хор левитов, певших псалмы, 
сопровождая их игрою на инструментах… Вход в предхрамье был дозволен для 
каждого очистившегося. Здесь лежали на столах и висели по стенам на золотых 
цепях драгоценные дары, поднесенные благочестивыми жителями или общинами внутри 
и вне Палестины. Золотой весьма искусно сделанный виноградник с листьями и 
гроздьями, верно срисованный с натуры, особенно привлекал взоры всех. 
Великолепные створчатые двери с богатой резьбой и золотыми украшениями и 
красивый занавес вели в святилище, куда вступали только дежурные священники. 
Здесь, к югу, стоял подсвечник с семью рожками, который зажигался каждый вечер 
и горел всю ночь. К северу, против него, на золотом столе, образуя четыре стены,
 лежали двенадцать хлебов предложения, которые каждую субботу заменялись 
свежими.

Посредине помещался небольшой алтарь из золота, на котором утром и вечером 
курились благовонные травы. Два весьма искусных занавеса отделяли святилище от 
Святая Святых. В Соломоновом храме там находился золотой Ковчег Завета с 
каменными скрижалями Моисея, на которых неподражаемым образом были начертаны 
перстом Божьим десять заповедей… Этой драгоценности недоставало во втором 
храме; высокий камень стоял на месте Ковчега. В это отделение вступал только 
первосвященник в День Прощения в белом одеянии с курящимся фимиамом в руке, 
чтобы совершить очищение ради себя, сословия священников и всего народа. Все 
стены были обиты кедровым деревом, пол выложен мозаикой из драгоценных