и 
со стен, но даже осколки увезли.
В середине XVII века Патриарх издал указ, которым запрещалось держать иконы в 
комнатах, где жили люди иного вероисповедания. Едва ли он сам верил, что от 
этого святыня оскверняется, но с народным мнением приходилось считаться.
Большую проблему представляли собой старые образа. В России любили новые, яркие 
иконы, а старые ставили на божнице на задний план, вешали где-нибудь во дворе, 
делали оклады из фольги, чтобы прикрыть вытертые места. Когда образ приходил 
уже в полную ветхость, его иногда приносили в иконную лавку и меняли на новый, 
с соответствующей доплатой. Иной раз несли в церковь, где старые образа обычно 
складывали где-нибудь на колокольне – пусть там лежат. Случалось, пускали «по 
воде», хоронили на кладбищах или же в саду.
Если икона сгорала в пожаре, то о ней никогда не говорили, что она сгорела, но 
«вознеслась». Говорили, что если в горящем доме оставалась икона, то огонь 
поднимался столбом до неба.

В преданиях говорится о Божиих наказаниях за неуважение к иконам. Об одном 
таком предании рассказывает К. Цеханская. «В Ахтырском уезде Симбирской 
губернии существовало предание о чтимой иконе “Знамение” Божией Матери. В 
середине прошлого (XIX. –
Е. П.)
века случилась засуха. В предчувствии неурожая народ совсем упал духом. И тут 
один крестьянин ехал домой с базара и повстречался с незнакомым диаконом, 
одетым по сану. Диакон и спрашивает мужика: “Как народ относится к наказанию 
Божьему?” Крестьянин отвечал, что, мол, народ приуныл и сильно тужит. Тогда 
диакон говорит: “У вас в церкви была икона “Знамение” Божией Матери, но 
почему-то ее забросили, вот Бог и лишил вас своей милости. Иди и скажи 
священнику и старосте, чтобы они отыскали эту икону и поставили в приличное 
место. Потом, в таком-то месте (сказал, где именно) покопайте землю, и 
откроется Яков-источник, тогда Бог даст вам дождь”»
[213]
. Надо ли говорить, что мужик так и поступил, и все исполнилось по слову 
неведомого диакона?

По мере сил иконы украшали. Мужики делали на них оклады из фольги, цари – из 
золота с жемчугами. Иной раз оклады играли роковую роль – вспомним хотя бы 
судьбу Казанской иконы. С другой стороны, как запретишь? Ведь большей частью 
драгоценные ризы, или оклады на икону, жертвовали в знак благодарности или по 
обету. Так, митрополит Киприан после победы над татарами украсил драгоценным 
окладом Владимирскую икону Богоматери. Были увенчаны золотыми венцами образа 
Казанской Божией Матери в Москве – за помощь в изгнании поляков, и в Ленинграде 
– за спасение от немцев. Иван Грозный с царицей Анастасией украсил чудотворную 
Свенскую-Печерскую икону двухфунтовой золотой ризой и жемчугами, а помещик 
Демидов сделал на золотую ризу Свенской иконы корону с бриллиантами, 
бриллиантовую звезду на плече Богородицы и венец с нарукавниками для Младенца.
Но ведь иконы помогали не только богатым. И, как правило, любой человек, в 
благодарность за помощь или исцеление, что-либо жертвовал помогавшему ему 
образу. Эти пожертвования назывались не окладами, а прикладами и привешивались 
к иконе.

«На небольшом новгородском чудотворном образе XII в. “Знамение”, – пишет К. 
Цеханская, – в начале XVII в., кроме золотых панагий, двух крестов, цепи, 
четырех пар серег и двух пар рясен, трех перстней и множества золотых монет, 
находились: “2 понагеи серебряные, 126 крестов и понагей на аспидех и на 
раковинех и на ентарех, 2 убрусца жемчужных, 19 гривен серебряных, 47 серги 
кошелки и голубцы, 8 цепочек серебряны”. А на чудотворной иконе “Богородицы 
Грузинской” в Суздальском Покровском монастыре в конце XVI в. было 225 
прикладов».
[214]

В благодарность за исцеления, по примеру Иоанна Дамаскина, привесившего к иконе 
изображение исцеленной руки, был обычай заказывать из золота или серебра 
изображения исцеленного органа и привешивать к иконе. (В главе 8 рассказывается 
о полковнике, исцеленном Богоматерью и привесившем к Ее образу серебряную пулю 
и изображение сердца.) Часто на икону вешали нательные крести