ия с громкими 
названиями, Британская была сильнее, но и она давно развалилась, а Российская 
стоит себе как минимум шестьсот лет, и разваливаться пока вроде бы не 
собирается…
Так что это было – «унылые тараканьи странствования» или все же государственное 
строительство?
А теперь об условиях, в которых это строительство протекало.

«Ни один из
выживших
народов мира такой трагической судьбы не имел, – пишет тот же Солоневич. – По 
нашей земле проходили величайшие нашествия мировой истории: татарские, польские,
 французские и два немецких. До разгрома татарских орд – нас в среднем жгли 
дотла по разу лет в двадцать-тридцать. Потом по разу лет в пятьдесят-сто».
[189]

Вся история русского народа есть история войн, ибо земля наша велика и обильна, 
и всем хочется… На юге и на востоке – татары, на западе и севере – поляки, 
литовцы, шведы, немцы. Для степных варваров мы были потенциальными славянскими 
рабами, товаром, для западноевропейских варваров – дикарями, хотя наши 
придворные, в отличие от французских, вшей за королевским карточным столом не 
давили.
Впрочем, история любого мало-мальски заметного народа есть тоже история войн. 
Но вопрос в другом – какие это войны. Иными словами, почему великая победа 
Наполеона – взятие Москвы – обернулась сокрушительным поражением французов?
Да потому, что правила войны у нас были другие. А правила другие, потому что… И 
опять слово Солоневичу

«Англия, конечно, воевала. Но она воевала за интересы. Мы тоже воевали. Но мы 
воевали за собственную шкуру. Английские короли эпохи Рюриковичей занимались, в 
общем, ерундой: феодальными войнами в пределах своего собственного острова и 
флибустьерскими походами в Святую Землю… Перед Россией со времен Олега до 
времен Сталина история непрерывно ставила вопрос: “Быть или не быть?” “Съедят 
или не съедят?” И даже не столько в смысле “национального суверенитета”, 
сколько в смысле каждой национальной спины: при Кончаках времен Рюриковичей, 
при Батыях времен Москвы, при Гитлерах времен коммунизма… – дело шло об одном и 
том же: придет сволочь и заберет в рабство. Причем ни одна последующая сволочь 
не вынесет никаких уроков из живого и грустного опыта всей предшествующей 
сволочи. Тысячелетний “прогресс человечества” сказался в этом отношении только 
в вопросах техники: Кончаки налетали на конях, Гитлеры – на самолетах. 
Морально-политические основы всех этих налетов остались по-прежнему на уровне 
Кончаков и Батыев…»
[190]


С этим тезисом можно спорить, сколько угодно. Можно обидеться за крестоносцев 
(которые, кстати, помимо мусульманских городов, взяли и разорили 
Константинополь). Можно сказать, что европейские феодальные войны мало 
отличались от наших усобиц. И что даже в сваре двух баронов простому люду 
приходилось очень солоно. Однако против фактов не попрешь: в ходе европейской 
истории их войны стали войнами
по правилам,
вроде шахмат. Оттого и ждал Наполеон ключей от Москвы, а гитлеровская оккупация 
для «братьев» по Европе была совсем не тем, чем она была для России. И эти 
правила за века европейской истории угнездились у них в спинном мозгу.


Наши войны были войнами
без правил.
Наполеоновский приближенный Арман де Коленкур в своих мемуарах вспоминал о 
встречах с русским императором Александром.


«– Если император Наполеон начнет против меня войну, – сказал мне Александр, – 
то возможно и даже вероятно, что он нас побьет, если мы примем сражение, но это 
еще не даст ему мира… Если жребий оружия решит дело против меня, то я скорее 
отступлю на Камчатку, чем уступлю свои губернии и подпишу в своей столице 
договоры, которые являются только передышкой… Я не обнажу шпаги первым, но я 
вложу ее в ножны не иначе, как последним».
[191]

Беседу с другим представителем Наполеона, де Нарбонном, русский царь завершил 
так: он раскрыл перед французом карту России, указал на самые далекие окраины и 
сказал:
– Если император Наполеон решится на войну и судьба не будет благосклонной к 
нашему справедливому делу, то ему придется идти до самого конца, чтобы 
добиваться мира.
Другими словами: если не погоним сразу, то придется вам, господа, идти с боями 
до Тихого океана.
Наполеон, считавший Александра «византийцем» и «человеком фальшивым», не 
поверил. А ведь его честно предупреждали, хотя и не обо всем. Про сожженные на 
пути французов города и деревни, про партизан, про горящую Москву в качестве 
единственного трофея и прочие «русские подарки» французский император узнал уже 
по ходу войны.
Спустя век с небольшим Гитлер повторил ту же ошибку. Он начал войну летом, 
чтобы закончить ее до зимы. Максимум, что до зимы можно было сделать – это 
взять Москву. Он тоже не поверил, что для того чтобы добиться мира, нужно 
пройти всю Россию – а ведь наша оборонная промышленность к первой военной зиме 
уже работала за Уралом, а в Куйбышеве была подготовлена «запасная ставка». 
Сталин тоже не собирался подписывать в своей столице какие бы то ни было 
договоры с победителем. Чтобы победить СССР, надо было идти до Тихого океана.
Какой армии по силам пройти всю Россию?
Про тысячи километров коммуникаций, по которым везли все, от армейских пайков 
до патронов и го