России, прежде всего кидается к 
великой русской литературе. Из великой русской литературы высовываются 
чахоточные “безвольные интеллигенты”. Американские корреспонденты с фронта 
Второй мировой войны писали о красноармейцах, которые с куском черствого хлеба 
в зубах и с соломой под шинелями – для плавучести – переправлялись вплавь через 
полузамерзший Одер и из последних сил вели последние бои с последними остатками 
когда-то непобедимых гитлеровских армий. Для всякого разумного человека ясно: 
ни каратаевское непротивление злу, ни чеховское безволие, ни достоевская любовь 
к страданию – со всей этой эпопеей несовместимы никак».
[186]

Ладно, советские солдаты – безбожники, они, наверное, про непротивление злу да 
про любовь к страданию уже успели позабыть. Может быть, эти прекрасные качества 
были у воинов Дмитрия Донского, что отменно били татар на Куликовом поле? Или у 
мужиков, громивших наполеоновские обозы и поднимавших французов на вилы? Ой, 
вряд ли…

Оплот евангельских ценностей – монастырь. Это общеизвестно. Как общеизвестно, 
поскольку входит в школьную программу, что Куликовская битва началась с 
поединка русского витязя Пересвета с татарским богатырем Челубеем. Менее 
известно, что Пересвет был
иноком –
то есть монахом, одним из двоих монахов, которых Сергий Радонежский отправил 
сопровождать Дмитрия Донского на битву. Кстати, зачем он это сделал? Ведь 
священники у князя были свои, а молиться за воинов можно и в собственной келье? 
О каком сопровождении шла речь? А вот о каком: «Святой Сергий отпустил с ним 
двух иноков-богатырей – Александра Пересвета, бывшего в миру брянским боярином, 
и Ослябю, и дал каждому из них схиму с нашитым крестом, чтобы возлагать ее
поверх шлема
(курсив мой. –
Е П.)»
.
[187]


А в Смутное время, когда шведы, литовцы и поляки брали один за другим русские 
города, вплоть до самой Москвы, Троице-Сергиева лавра,
монастырь,
так и не была взята. Или возьмем Соловки – это одна из мощнейших
крепостей
севера России.

Вот такие монахи были на Святой Руси…

Монастырей в России было великое множество. И, кстати, совершенно нелишне 
вдуматься: а за счет каких слоев общества они пополнялись? Народ там встречался 
разный, от бывшего боярина до его бывшего холопа. Но крестьяне, ремесленники, 
купцы достаточно неприязненно относились к тому, что человек, который может 
работать, заниматься делом, кормить семью, вдруг пойдет в монахи. (Феодосия, 
великого подвижника земли русской, когда тот еще молодым человеком отправился в 
Киев к старцу Антонию, мать несколько раз привозила домой насильно – на телеге,
связанного.)
А делом своим они занимались до глубокой старости. Но была одна прослойка 
общества, которая после 45 – 50 лет для своего дела уже не годилась, а другого 
не знала – и вот им-то и была самая дорога в монастырь. Это воины, ратные люди. 
По преданию, былинный богатырь Илья Муромец окончил жизнь монахом 
Киево-Печерской лавры.

А вы говорите – Каратаев…
Но продолжим читать Солоневича.
«В начале Второй мировой войны немцы писали об энергии таких динамических рас, 
как немцы и японцы, и о государственной и прочей пассивности русского народа. И 
я ставил вопрос: если это так, то как вы объясните то обстоятельство, что 
пассивные русские люди – по тайге и по тундре – прошли десять тысяч верст от 
Москвы до Камчатки и Сахалина, а динамическая японская раса не ухитрилась 
переправиться через 50 верст Лаперузова пролива? Или – как это самый пассивный 
народ в Европе – русские, смогли обзавестись 21 миллионом квадратных километров,
 а динамичные немцы так и остались на своих 450 000?

Так что: или непротивление злу насилием, или двадцать один миллион квадратных 
километров. Или любовь к страданию – или народная война против Гитлера, 
Наполеона, поляков, шведов и прочих. Или “анархизм русской души” – или империя 
на одну шестую часть земной суши».
[188]


Великая вещь – пиар! В той же школьной программе упоминается об «империи Карла 
Великого», о «Священной Римской империи германской нации». И даже не 
упоминается о том, что означал взятый Иваном Грозным титул «царя», почему это 
было для него так важно. Важно было потому, что «царь» означает «цезарь», или 
«кесарь», то есть – император. То же самое значит и знаменитая концепция 
«Третьего Рима» – то, что Московское государство есть
христианская империя.
За полтора века до Петра Первого Россия не стала, а
уже была
империей, о чем Иван Грозный и заявил на весь мир. Мир поморщился, но возразить 
было, в общем-то, и нечего…

Среди тех государств новой эры, которые громко именовали себя «империями», не 
было ни одной хотя бы сколько-нибудь сравнимой с Российским государством – ни 
по территории, ни по населению, ни по стабильности. Германские и французские 
империи – всего лишь мимолетные государственные образова