е 
обычное. Вот вам типичный пример размышления русского интеллигента подобного 
толка о русском народе. Максим Горький в очерке о Льве Толстом говорит:
«Он был национальным писателем в самом лучшем и полном смысле этого слова. В 
своей великой душе носил он все недостатки своего народа, всю искалеченность, 
которая досталась нам от нашего прошлого. Его туманные проповеди 
“ничегонеделания”, “непротивления злу”, его “учение пассивности” – все это 
нездоровые бродильные элементы старой русской крови, отравленной монгольским 
фатализмом. Это все чуждо и враждебно Западу в его активном и неистребимом 
сопротивлении злу жизни…
То, что называется толстовским анархизмом, есть по существу наше славянское 
бродяжничество, истинно национальная черта характера, издревле живущий в нашей 
крови позыв к кочевому распылению. И до сих пор мы страстно поддаемся этому 
позыву… Мы знаем, что это гибельно, и все-таки расползаемся все дальше и дальше 
один от другого – и эти унылые тараканьи странствования мы называем “русской 
историей”, – историей государства, которое почти случайно, механически создано 
силой норманнов, татар, балтийцев, немцев и комиссаров, к изумлению большинства 
его же честно настроенных граждан… Но и среди нас появлялись люди, которым было 
ясно, что свет для нас пришел с Запада, а не с Востока, с Запада с его 
активностью, которая требует высочайшего напряжения всех духовных сил…»
Горький – откровенный западник, уж коли для него даже солнце правды, и то 
восходит на Западе, то с ним все ясно. Но и оппоненты его не лучше. Взять того 
же Толстого, создавшего в «Войне и мире» великолепную галерею героев-дворян. А 
что у него с мужиками? Платон Каратаев, конечно, мужчина колоритный. Один такой 
персонаж на крупное село, человек в тысячу, этакий «городской сумасшедший» – 
будет самое то. Но ведь это единственный более-менее заметный персонаж из 
народа на весь огромный роман, один за весь народ!

Многие так называемые «русофилы» поступают еще проще. Они попросту мажут медом 
все, сплошняком, и русский народ у них предстает собранием всех добродетелей – 
аж зубы болят от сладкого. Оно, конечно, так – русский человек любит Великим 
постом покаяться и повздыхать о грехах, и в это время он весьма добродетелен. 
Но при этом не надо забывать, например, о такой
праздничной забаве,
как кулачный бой стенка на стенку. Это всего лишь забава – не драка за межи и 
уж тем более не война.


Примерно такова у нас почти вся дворянская и интеллигентская литература и 
философия, творцы которой и людей, наполняющих ее, творят согласно своим 
выдумкам. Да и как иначе? На реального мужика они смотрят в лучшем случае из 
окна барской усадьбы. (Кстати, разговаривая с барином, русский простолюдин 
нередко (часто? всегда?) начинал
придуриваться,
и делал это с большущим удовольствием.) На самом-то деле народа не любят ни те, 
ни другие. Но «западники» его просто не любят, а «русофилы» и их последователи 
– современные «патриоты» вроде бы понимают, что любить свой народ надо, но вот 
принять его таким, какой он есть, не получается. Вот и придумывают…

И чего только не напридумывали господа и баре, чтобы оправдать лезущую изо всех 
щелей высокомерную нелюбовь к собственной стране. Какая-то «загадочная русская 
душа», «умом Россию не понять», «да, скифы – мы, да – азиаты мы»…
А чего такого уж загадочного в нашей душе, непостижимого умом – кроме того, что 
она в придуманные философами концепции не влазит? Сами русского человека 
сочинили, сами вокруг него концепций понастроили, и сами же обижаются, когда их 
одежка на реальном мужике не сходится. Да мужик еще у них и виноват…
Но этой точке зрения был сделан такой пиар, в основном с помощью великой 
русской литературы и великой русской философии, что она и сейчас на коне. К 
сожалению, преобладает она и в школьных программах.
Но в одном эти крайности сходятся. Как бы ни смотреть на русского человека – 
как на изначального раба со «смутной душой» и «тараканьими странствованиями», 
или на медово-пряничного русофильского мужика, ходячее собрание всех 
добродетелей – та вера, которую мы видим, в обоих случаях все равно предстает 
парчовой, елейной, медовой до приторности. А главное – безнадежно даже не 
рабской, а, я бы сказала, нищенской. Не в смысле «рабов Божиих» и «нищих духом»,
 а в смысле холопов и попрошаек…

Альтернативные воззрения на нашу историю распиарены куда меньше. Почитаем, 
пожалуй, хотя бы русского публициста Ивана Солоневича.

«Таинственная славянская душа оказывается вместилищем загадок и противоречий, 
нелепости и даже некоторой сумасшедшинки. Когда я пытаюсь стать на точку зрения 
американского приват-доцента по кафедре славяноведения… то начинаю приходить к 
убеждению, что такая точка зрения… является неизбежностью. Всякий 
зауряд-философ, пишущий или желающий писать