заметен, тем 
более он подставлял себя под неприятельские выстрелы и огонь, чтобы его 
храбрость становилась для всех еще очевиднее.
43. Замечая, что многих из наших солдат ранят, Цезарь приказал когортам со всех 
сторон двинуться вверх по горе к городу и повсюду поднять громкий крик, как бы 
с намерением взять штурмом самые стены. Это устрашило горожан, и, не зная, что 
делается в других местах, они отозвали своих бойцов от штурма укреплений и 
расставили их по стенам. Так как сражение у верков окончилось, то наши быстро 
потушили пожар, охвативший работы, и отчасти не дали ему дальнейшего 
распространения. Тем не менее горожане продолжали упорно сопротивляться и, хотя 
у них очень много народа погибло от жажды, не оставляли своей решимости, пока 
наконец подземными ходами не были перехвачены и отведены в сторону жилы их 
источника. Таким образом, этот живой ключ вдруг иссяк и поверг граждан в полное 
отчаяние, так что они объясняли это событие не изобретательностью людей, но 
волей богов. Вследствие этого они по необходимости должны были сдаться.
44. Цезарь знал, что его мягкость всем известна, и не имел оснований бояться, 
что какую-либо слишком суровую его меру будут истолковывать как проявление 
прирожденной жестокости. Но вместе с тем он не видел конца своему предприятию, 
если, подобно кадуркам и их союзникам, несколько племен сразу будут поднимать 
восстания. Поэтому он решил устрашить остальных примерной карой: всем, кто 
носил оружие, он приказал отрубить руки, но даровал им жизнь, чтобы тем 
нагляднее было наказание за их преступления. Драппет, который, как я указал 
(10), был взят в плен Канинием, несколько дней воздерживался от пищи и этим 
покончил с собой, может быть, потому, что был возмущен и озлоблен наложением 
цепей, а может быть, из страха перед более тяжкой казнью. В то же время 
Луктерий, который, как я писал (11), спасся из сражения бегством, попал в руки 
арверна Эпаснакта: часто меняя места, он укрывался то у того, то у другого, так 
как, очевидно, нигде не мог себя чувствовать долгое время в безопасности и 
хорошо знал, как его должен ненавидеть Цезарь. Арверн Эпаснакт, как верный друг 
римского народа, без всяких колебаний доставил его в цепях Цезарю.
45. Между тем Лабиэн имел удачное конное сражение в стране треверов и, перебив 
много треверов и германцев, захватил в свои руки живыми князей, в том числе 
эдуя Сура, который отличался величайшей храбростью и знатностью рода и 
единственный из всех эдуев до сих пор не положил оружия.
46. Это известие убедило Цезаря в том, что во всех областях Галлии его дела 
идут хорошо и что за истекшее лето Галлия вполне побеждена и покорена. Но он 
сам еще ни разу не был в Аквитании, которая только отчасти была побеждена П. 
Крассом (12), и потому отправился с двумя легионами в эту часть Галлии, чтобы 
там закончить свою летнюю кампанию. И эту операцию он исполнил с обычной 
быстротой и удачей. Все аквитанские общины прислали к Цезарю послов и дали ему 
заложников. После этого сам он с конным отрядом отправился в Нарбон, а армию 
поручил своим легатам отвести на зимние квартиры: четыре легиона он разместил в 
Бельгии под командой легатов М. Антония, Г. Требония и П. Ватиния, два легиона 
были отведены в область эдуев, которые, как ему было известно, пользовались во 
всей Галлии величайшим авторитетом, два оставлены были в стране туронов на 
границе карнутов, чтобы держать в повиновении всю ту прилегающую к Океану 
страну, два остальных должны были стоять в стране лемовиков недалеко от 
арвернов, чтобы, таким образом, ни одна часть Галлии не оставалась незанятой 
римским войском. Сам он пробыл несколько дней в Провинции. Там он поспешно 
объехал все судебные округа, разобрал общественные тяжбы и наградил людей 
заслуженных: ему было очень легко познакомиться с поведением и настроением 
жителей во время восстания всей Галлии, с которым он справился благодаря 
верности и поддержке Провинции. После этого он вернулся к легионам в Бельгию и 
провел зиму в Неметокенне.
47. Здесь он узнал, что атребат Коммий имел сражение с римской конницей. Племя 
атребатов, когда у них занял зимние квартиры Антоний, оказывало нам полное 
повиновение, но Коммий после вышеупомянутого своего поражения (13) при всех 
волнениях постоянно был к услугам своих сограждан, чтобы у них при всякого рода 
попытках восстания всегда был налицо зачинщик войны и предводитель. И вот, в то 
время, как община держалась по отношению к римлянам смирно, он с своими 
всадниками жил грабежом, делал небезопасными пути сообщения и часто 
перехватывал провиант, шедший для римского зимнего лагеря.
48. К Антонию на зимнее время был прикомандирован начальник конницы Г. Волусен 
Квадрат. Его-то Антоний и послал для преследования неприятельской конницы. У 
Волусена с его выдающейся храбростью соединялась личная ненависть к Коммию, и 
тем приятнее для него было исполнение этого приказа. И вот, устраивая засады, 
он часто нападал на его всадников и давал им удачные сражения. Последний раз, 
когда бой был особенно ожесточенным, Волусен, из желания поймать самого Коммия, 
упорно гнался за ним в сопровождении лишь немногих всадников. Тот бросился 
бежать и довольно далеко завлек Волусена, а затем вдруг, охваченный враждой к 
нему, стал взывать к своим о защите и помощи, заклиная их не оставлять 
безнаказанным вероломного нанесения ему ран, повернул коня и опрометью поскакал 
на Волусена. То же делают все его всадники, и так как наших было немного, то их 
обращают в бегство и преследуют. Коммий, пришпорив коня, сталкивается с конем 
Квадрата, изо всех сил пускает в Волусена пику и попадает ему в самое бедро. 
Как только начальник был ранен, наши без колебания остановились, повернули 
коней и отбросили врага. А затем многие из неприятелей, пораженные сильной 
атакой наших, были ранены и отчасти раздавлены в бегстве, отчасти взяты в плен. 
Их предводитель избежал опасности только благодаря быстроте своего коня, а 
очень тяжело раненного начальника конницы отнесли в лагерь. Утолил ли Коммий 
свой гнев или же был потрясен большими потерями в