вает у варваров, лежит не на высоте, а внизу у берега реки и 
что германцы и всадники налетели врасплох на не ожидавших того врагов и уже 
завязали с ними сражение. Тогда он приказал легиону изготовиться и повел его в 
боевом строю на неприятелей. Таким образом, по сигналу, данному со всех сторон 
сразу, была занята возвышенность. Тогда германцы и всадники при виде легионных 
знамен стали сражаться с еще большим ожесточением. Когорты немедленно напали со 
всех сторон, всех перебили или взяли в плен, а также захватили большую добычу. 
В этом сражении попал в плен и сам Драппет.
37. После такой большой удачи, не стоившей почти никаких потерь даже ранеными, 
Каниний снова обратился к осаде города. Теперь, по уничтожении внешнего врага, 
страх перед которым до сих пор мешал ему разделить свои силы и окончить кольцо 
укреплений вокруг города, он приказал всюду приняться за эту работу. Туда же на 
следующий день прибыл со своими войсками Фабий и взял на себя осаду части 
города.
38. Между тем Цезарь оставил квестора М. Антония с пятнадцатью когортами в 
стране белловаков, чтобы лишить бельгов всякой возможности вновь поднять 
восстание. Сам он посетил остальные общины, требуя большого числа заложников и 
стараясь успокоить всеобщую тревогу утешениями. Наконец он прибыл в страну 
карнутов, которые, как рассказано Цезарем в предыдущей книге (8), первые начали 
войну. Он заметил, что в сознании своей вины они особенно беспокоятся, и, чтобы 
избавить их общину от страха, потребовал выдачи на казнь Гутруата, который 
первый начал это преступное дело и подстрекнул народ к войне. Хотя он не 
доверялся даже своим согражданам, однако все постарались быстро разыскать его и 
доставить в лагерь. Вопреки своему характеру, Цезарь вынужден был отдать его на 
казнь сбежавшейся большой толпе солдат, которые именно ему приписывали все 
военные опасности и потери, так что в конце концов они забили его до смерти и 
затем обезглавили (9).
39. Здесь Цезарь узнал из частых писем Каниния о судьбе Драппета и Луктерия и о 
продолжающемся упорстве горожан. Правда, он презирал их малочисленность, но 
все-таки признавал необходимым подвергнуть их за упорство примерному наказанию, 
чтобы у всех галлов выбить из головы мысль, что для сопротивления римлянам им 
не хватило не столько сил, сколько выдержки, и чтобы по их примеру остальные 
племена не вздумали, в расчете на выгоды своего местоположения, начать борьбу 
за свое освобождение, – тем более что все галлы знали, что осталось только одно 
лето цезаревского наместничества и что если им удастся продержаться только это 
лето, то никакие дальнейшие опасности им не страшны. Поэтому он оставил там Кв. 
Калена во главе легионов с приказанием идти за ним следом обычным маршем; а сам 
со всей конницей поспешил ускоренными переходами к Канинию.
40. Появившись, против всеобщего ожидания, под Укселлодуном. Цезарь нашел, что 
город уже со всех сторон отрезан осадными укреплениями и что осада ни при каких 
условиях не может быть снята. Узнав вместе с тем от перебежчиков, что горожане 
в изобилии снабжены хлебом, он сделал попытку отрезать неприятелей от воды. 
Внизу, посреди глубокой долины, окружавшей почти всю гору, на обрывах которой 
был расположен город Укселлодун, текла река. Отвести ее было невозможно по 
условиям самой местности: она шла у самой подошвы горы так, что ни в какую 
сторону нельзя было провести глубоких отводных каналов. Но все-таки для горожан 
было трудно спускаться к ней по крутизне, и если бы наши стали им в этом 
препятствовать, то они не могли бы ни подойти к реке без риска быть ранеными 
или убитыми, ни вновь подняться по крутому склону. Поняв эти их затруднения, 
Цезарь расставил посты стрелков и пращников, а на некоторых пунктах напротив 
самого легкого спуска из города установил метательные машины и таким образом 
старался отрезать горожан от воды.
41. С этого времени вся масса ходивших за водой стала собираться в одно место 
непосредственно у основания городской стены, где пробивался могучий источник, 
именно на той стороне города, которая на протяжении приблизительно трехсот 
футов не была окружена рекой. Все желали отрезать горожан от этого источника, 
но только Цезарь нашел к этому средство: он повел против него на гору подвижные 
галереи и начал строить плотину, что, впрочем, потребовало большого труда при 
постоянной борьбе с неприятелем. Действительно, горожане сбегали сверху, 
поддерживали без опасности для себя перестрелку издали и ранили многих из наших,
 которые упорно продвигались вперед. Однако это не отпугивало наших солдат: они 
продолжали придвигать подвижные галереи («винеи») и упорной работой над 
плотиной преодолевать естественные затруднения. В то же время они проводят из 
галереи подземные ходы к самой артерии источника – работа, которую можно было 
производить вполне безопасно и не вызывая у врага никаких подозрений. 
Выстраивается плотина в шестьдесят футов вышины, и на ней устанавливается башня 
в десять этажей – не с тем, конечно, чтобы достигнуть высоты городских стен 
(это было невозможно ни при каких угодно осадных работах), но чтобы она была 
выше верхней части источника. С этой башни начали обстреливать из метательных 
машин самый подход к источнику, так что горожане могли только с большой 
опасностью добывать воду. Таким образом, гибли от жажды не только все животные, 
мелкие и крупные, но и множество людей.
42. В ужасе от этого бедствия горожане стали наполнять бочки салом, смолой и 
щепками, зажигали и скатывали их на римские осадные верки, а в то же время 
отчаянно сражались, чтобы угрозой нападения отвлечь римлян от тушения. В самих 
верках вдруг вспыхнул большой пожар, ибо весь горючий материал, который 
скатывался по обрыву, задерживался галереями и плотиной, но именно то, что его 
задерживало, само от него и загоралось. Но хотя наши солдаты и страдали от 
такой опасной борьбы и от неудобной местности, однако все это они выносили с 
величайшим мужеством. Борьба шла на очень высоком пункте на глазах у нашей 
армии и при громком крике с обеих сторон. И вот, чем более кто был