к 
этого желал Верцингеториг, но потребовать от каждой общины определенного 
контингента бойцов: было опасение, что при такой огромной и смешанной массе 
невозможно будет поддерживать дисциплину, отличать своих от чужих и наладить 
продовольствие. Эдуи и их клиенты сегусиавы, амбивареты, бранновикийские 
аулерки и бланновии должны были поставить тридцать пять тысяч; столько же – 
арверны с подчиненными их власти элеутетами, кадурками, габалами и веллавиями; 
секваны, сеноны, битуриги, сантоны, рутены и карнуты – по двенадцать тысяч; 
белловаки – десять тысяч, столько же – лемовики; по восемь тысяч – пиктоны, 
туроны, парисии и гельветы; по шесть тысяч – анды, амбианы, медиоматрики, 
петрокории, нервии и морины; пять тысяч – нитиоброги, столько же – кеноманские 
аулерки; атребаты – четыре тысячи, велиокассы и аулерки эбуровикийские – по три 
тысячи, раурики и бои – по две тысячи; все общины, живущие у берегов Океана под 
общим названием ареморийских, – тридцать тысяч: в их числе были кориосолиты, 
редоны, амбибарии, кадеты, осисмы, венеты, лексовии и венеллы. Из них белловаки 
не выставили назначенного им контингента, заявив, что они самостоятельно будут 
вести войну с римлянами и по своему усмотрению и не желают подчиняться ничьей 
власти. Впрочем, по просьбе Коммия и во внимание к союзу гостеприимства с ним, 
они послали вместе с другими две тысячи человек.
76. Этот самый Коммий, как мы выше упоминали (22), оказал Цезарю в качестве 
верного союзника важные услуги в Британии. За это Цезарь освободил его народ от 
всякой дани, утвердил за ним прежние права и законы и даже подчинил ему моринов.
 Но так велико было согласие всей Галлии в деле завоевания свободы и 
восстановления прежней воинской славы, что Коммий и не думал об этих милостях и 
дружбе, да и вообще все галлы и телом и душой отдавались этой войне. Набрано 
было около восьми тысяч человек конницы и двухсот пятидесяти тысяч человек 
пехоты. Им производили смотр и подсчет в стране эдуев и назначили для них 
командиров. Верховное командование было вручено атребату Коммию, эдуям 
Виридомару и Эпоредоригу (23) и двоюродному брату Верцингеторига арверну 
Веркассивеллауну. К ним были прикомандированы уполномоченные от общин в 
качестве военного совета. Все бодро и уверенно направляются к Алесии. Вообще, 
каждый думал, что даже вида такой массы нельзя будет выдержать, особенно при 
нападении на римлян с двух сторон, когда состоится вылазка из города и извне 
покажутся такие огромные конные и пешие силы.
77. Между тем уже прошел день, в который осажденные и Алесии ожидали прихода 
помощи от своих; весь хлеб был съеден, и, не зная, что делается у эдуев, они 
созвали собрание для совещания о том, как найти выход из своего критического 
положения. При этом было высказано много различных мнений: некоторые 
рекомендовали сдаться, другие предлагали сделать вылазку, пока еще есть силы. 
По своей исключительной и бесчеловечной жестокости заслуживает внимания речь 
Критогната. Этот высокорожденный и уважаемый арверн сказал: я ни слова не 
намерен говорить о предложении тех, которые называют именем капитуляции 
позорнейшее рабство; по моему мнению, их надо исключить из числа граждан и не 
допускать на собрания. Я желаю иметь дело только с теми, которые высказываются 
за вылазку: в их предложении все вы единогласно признаете следы старой 
галльской храбрости. Но не храбрость это, а слабохарактерность – не суметь 
короткое время вынести продовольственную нужду. Людей, добровольно идущих на 
смерть, легче найти, чем таких, которые терпеливо выносят лишения. При всем том 
я одобрил бы это предложение (так высоко ценю я честь), если бы я видел, что в 
жертву приносится только наша жизнь. Но при нашем решении мы должны подумать о 
судьбе всей Галлии, которую мы подняли на ноги с тем, чтобы получить от нее 
помощь. Когда нас восемьдесят тысяч человек будет сразу на одном месте убито, 
откуда, по вашему мнению, будет мужество у наших близких и кровных 
родственников, если они вынуждены будут принять решительный бой, можно сказать, 
на наших трупах? Не лишайте своей помощи тех, которые ради вашего спасения 
забыли о своей опасности, не ввергайте всей Галлии в гибель и вечное рабство 
из-за своей глупости, необдуманности и слабохарактерности. Может быть, вы 
сомневаетесь в их верности и твердости только потому, что они не явились к 
назначенному сроку? Ну хорошо! А разве, по вашему мнению, римляне для своего 
удовольствия изо дня в день изнуряют себя работой над теми дальними 
укреплениями? Если всякий доступ к друзьям прегражден, если до вас не могут 
дойти успокоительные вести от них, вот они (римляне) – вам свидетели, что их 
приход близок: в ужасе перед ним они дни и ночи проводят за работой. Каков же 
мой совет? Делать то, что делали наши предки в далеко не столь значительной 
войне с кимбрами и тевтонами: загнанные в свои города и страдая от такой же 
нужды в съестных припасах, они поддерживали жизнь свою трупами людей, 
признанных по своему возрасту негодными для войны, но не сдались врагам. Если 
бы у нас не было такого примера, то я признал бы делом чести создать его во имя 
свободы и завещать потомкам. Действительно, разве та война была в чем-нибудь 
похожа на эту? Опустошив Галлию и причинив ей большие бедствия, кимбры (24) в 
конце концов ушли из нашей страны и устремились в другие земли: права, законы, 
поля, свободу – все это они нам оставили. А римляне? К чему стремятся и чего 
иного хотят эти подстрекаемые завистью люди, как не того, чтобы завладеть 
полями и всей территорией и навеки поработить всякий славный и воинственный 
народ, о котором только они услышат? С какой-нибудь иной целью они никогда не 
вели войн. А если вы не знаете того, что делается у отдаленных племен, то 
взгляните на соседнюю Галлию, которая, будучи унижена на степень провинции, 
получила совсем иные права и законы и, покоряясь римским секирам, страждет под 
гнетом вечного рабства.
78. Голосованием было решено удалить из города всех негодных для войны по 
нездоровью или по годам и испытать все средства, прежде чем прибегнуть к мере, 
рекомендованной Критогнатом; однако, если к тому вынудят обстоят