их, вытянул возможно шире 
свою многочисленную конницу и пехоту, двинул единовременно всю эту массу и стал 
на равнине не очень далеко от лагеря Цезаря.
31. При известии об этом Цезарь приказал всем солдатам, которые вышли из окопов 
за фуражом и дровами, а также за палисадом и другими необходимыми для 
укрепления лагеря материалами, понемногу и спокойно, без суетливости и паники 
возвратиться в окопы и стать на вал. А тем всадникам, которые стояли на карауле,
 он отдал приказ держаться на тех местах, которые они занимали раньше, до тех 
пор пока до них не будут долетать неприятельские снаряды; если же неприятели 
подойдут ближе, то по возможности в полном порядке отступить за укрепления. 
Равным образом и остальной коннице отдан был приказ быть всем на своих местах, 
вооруженными, в полной готовности. При этом ему не было надобности делать все 
это лично и для этой цели следить за неприятелем с вала, но с присущим ему 
удивительным знанием военного дела он отдавал все необходимые распоряжения, 
сидя в ставке, через разведчиков и гонцов. Он видел, что хотя противники 
полагаются на многочисленность своих сил, но он часто обращал их в бегство, 
разбивал и наводил панику и притом даровал побежденным жизнь и прощал их вину; 
а вследствие этого, при их малодушии и сознании своей виновности, у них никоим 
образом не могло быть такой уверенности в победе, чтобы осмелиться напасть на 
его лагерь. Кроме того, его имя и авторитет в значительной степени ослабляли 
смелость неприятельского войска. Далее, отличные лагерные укрепления, высота 
вала и глубина рвов, а также удивительно вбитые в землю вне вала и скрытые 
острые колья даже и без защитников не позволяли неприятелям близко подходить. 
Вместе с тем у него был большой запас скорпионов, катапульт и других орудий, 
употребляющихся при обороне. Все это он заготовил ввиду малочисленности своего 
наличного войска, состоявшего вдобавок из новобранцев, и держался терпеливо, — 
а по мнению врагов, трусливо, — вовсе не из страха перед неприятельской мощью. 
И если он не выводил своего малочисленного и состоявшего из новобранцев войска, 
то он делал это не потому, что сомневался в победе, но потому, что считал 
небезразличным, какова будет эта победа. Он находил для себя позорным допустить 
мысль, что после столь великих подвигов, после уничтожения огромных армий и 
после блестящих побед он одержал кровавую победу над сборными остатками 
бежавшего неприятельского войска. Вот почему он решил терпеть хвастовство и 
заносчивость неприятелей, пока не прибудет к нему со следующим транспортом 
некоторая часть его старых легионов.
32. Между тем Сципион, простояв некоторое время на упомянутой позиции как бы с 
целью показать свое презрение к Цезарю, мало-помалу отводит свои войска в 
лагерь. Там на солдатской сходке он распространяется о том, какой страх он 
внушил врагам и в каком отчаянном положении находится
армия Цезаря. Ободряя своих людей, он обещает дать им в руки полную победу. 
Цезарь же приказал своим солдатам вернуться к работе и, под предлогом 
необходимости укреплять лагерь, все время занимал новобранцев тяжелым трудом. 
Тем временем из лагеря Сципиона ежедневно убегали нумидийцы и гетулы и частью 
направлялись к себе на родину, частью непрерывно перебегали целыми толпами в 
лагерь Цезаря, так как и сами они, и их предки многим были обязаны Г. Марию, 
которому Цезарь, как они слыхали, был свойственником (22). Из их числа он 
выбрал наиболее знатных людей и, дав им письма к их согражданам, ободрил их и 
на прощанье посоветовал набирать отряды для защиты себя и своих и не спешить с 
повиновением его врагам и противникам.
33. Во время этих происшествий под Руспиной к Цезарю прибыли послы от свободной 
общины Ахуллы с обещанием охотно и с полной готовностью исполнять все его 
требования: они только убедительно просят прислать им гарнизон для обеспечения 
беспрепятственного исполнения этих требований; в их общих интересах они будут 
снабжать его хлебом и всем, что у них есть. Они легко добились этого от Цезаря 
и получили гарнизон, причем он приказал отправиться в Ахуллу бывшему эдилу Г. 
Мессию. При известии об этом Консидий Лонг, стоявший в Адрумете с двумя 
легионами и семью сотнями всадников, оставил там часть гарнизона и немедленно 
двинулся с восемью когортами против Ахуллы. Но Мессий быстро совершил свой путь 
и прибыл к своим когортам в Ахуллу раньше его. Когда Консидий подошел тем 
временем со своими войсками к городу и заметил, что там уже есть гарнизон 
Цезаря, он не осмелился рисковать своими людьми, и, при всей многочисленности 
своего отряда, вернулся в Адрумет ни с чем. Однако через несколько дней он 
привел конные силы, взятые у Лабиэна, и, разбив под Ахуллой лагерь, снова начал 
осаждать ее.
34. Около этого же времени Г. Саллюстий Крисп, который, как мы указали (23), 
был послан несколько дней тому назад с флотом, достиг Керкины. С его прибытием 
бывший квестор Г. Децимий, который заведовал там продовольственным делом и 
держал большой гарнизон, состоявший из его челяди, сел на попавшееся маленькое 
судно и пустился в бегство. Тем временем претор Саллюстий, принятый керкинцами, 
нашел у них большое количество хлеба, погрузил его на грузовые корабли, которых 
там было довольно много, и отправил в лагерь к Цезарю. Тем временем проконсул 
Аллиэн посадил в Лилибее на грузовые корабли 13-й и 14-й легионы, восемьсот 
галльских всадников и тысячу пращников и стрелков и послал второй транспорт в 
Африку к Цезарю. Эти корабли при попутном ветре благополучно прибыли на 
четвертый день в гавань Руспины, где стоял лагерем Цезарь. Таким образом, 
Цезарь единовременно испытал двойное удовольствие и радость: он получил и хлеб 
и подкрепления, наконец-то обрадовал своих солдат и, с облегчением 
продовольственных затруднений, перестал беспокоиться. Тогда он приказал 
высадившимся легионам и всадникам отдохнуть от утомительной качки и распределил 
их по фортам и укреплениям.
35. Узнав об этом, Сципион и его приближенные стали удивляться и недоумевать: 
Цезарь, который привык сам открывать военные действия и заманивать на ср