ним 
случиться, будет заслуженным. В начавшемся затем сражении родосцы проявили 
большой пыл: они вообще во всех боях отличались своей опытностью и храбростью, 
а теперь в особенности не отказывались принять на себя всю тяжесть боя, чтобы 
устранить разговоры о том, что урон понесен по их вине. Таким образом, сражение 
завершилось полным успехом. Одна неприятельская квадрирема была взята в плен, 
другая потоплена, две лишились всего своего экипажа; кроме того, и на остальных 
кораблях было перебито множество солдат. И если бы ночь не прервала сражения, 
то Цезарь овладел бы всем неприятельским флотом. Это поражение навело ужас на 
неприятелей, и Цезарь со своим победоносным флотом, при слабом противном ветре, 
отвел на буксире грузовые корабли в Александрию.
12. Александрийцы видели, что их победила не храбрость солдат, но опытность 
моряков. Поражение это так сокрушило их, что они готовы были отказаться от 
защиты даже своих домов, и загородились всем бывшим у них строевым лесом, 
опасаясь даже нападений нашего десанта на сушу (7). Но Ганимед на собрании 
поручился за то, что он не только заменит потерянные корабли новыми, но и 
вообще увеличит их число; и тогда те же александрийцы с большими надеждами и 
уверенностью стали поправлять старые корабли и отдались этому делу со всем 
старанием и увлечением. Хотя они потеряли в гавани и в арсенале более ста 
десяти кораблей, однако не отказались от мысли о восстановлении своего флота. 
Они понимали, что при наличии у них сильного флота для Цезаря будет невозможен 
подвоз подкреплений и провианта. Кроме того, как жители приморского города, они 
были прирожденными моряками и с детства имели дело с морем. Поэтому они 
стремились извлечь пользу из этого естественного и местного преимущества, так 
как видели, каких больших успехов они достигли даже со своими маленькими судами.

Итак, они употребили все свои силы на создание флота.
13. Во всех устьях Нила были расставлены сторожевые суда для взимания портовой 
пошлины; в секретном царском арсенале имелись старые корабли, которые уже много 
лет не употреблялись для плавания; их они стали чинить, а сторожевые суда 
вернули в Александрию. Не хватало весел: снимали крышу с портиков, гимнасиев и 
общественных зданий, и планки заменяли весла; в одном им помогала природная 
ловкость, в другом — городские запасы. Наконец, они готовились не к дальнему 
плаванию, но думали только о нуждах настоящего момента и видели, что предстоит 
бой в самой гавани. Поэтому в несколько дней они построили, вопреки всем 
ожиданиям, двадцать две квадриремы и пять квинкверем; к ним они прибавили 
несколько судов меньшего размера и беспалубных. Устроив в гавани пробную греблю 
для проверки годности каждого отдельного судна, они посадили на них надежных 
солдат и вполне приготовились к бою.
У Цезаря было девять родосских кораблей (послано было ему десять, но один 
затонул в пути у египетских берегов), понтийских — восемь, киликийских — пять, 
азиатских — двенадцать. Из них было десять квинкверем и квадрирем, остальные 
были меньшего размера и большей частью беспалубные. Однако, полагаясь на 
храбрость своих солдат и зная силы врагов, он стал готовиться к решительному 
бою.
14. Когда обе стороны прониклись уверенностью в своих силах. Цезарь объехал со 
своим флотом Фарос и выстроил свои суда против неприятеля: на правом фланге он 
поместил родосские корабли, на левом — понтийские (8). Между ними был оставлен 
промежуток в четыреста шагов, который казался достаточным для развертывания 
кораблей. Остальные корабли стояли за этой первой линией в качестве резерва, 
причем каждому резервному кораблю было указано, за каким кораблем первой линии 
должен он следовать и какому приходить на помощь. Александрийцы также без 
колебания вывели и выстроили свой флот. Во фронте у них было двадцать два 
корабля, остальные занимали в качестве резерва вторую линию. Кроме того, они 
взяли с собой большое количество судов меньшего размера и лодок с 
зажигательными стрелами и горючими материалами — в надежде на то, что уже одно 
множество их, а также огонь могут устрашить наших. Между двумя флотами были 
отмели с узким проходом, прилегающие к Африке (александрийцы утверждают, что их 
город наполовину находится в Африке) (9). Обе стороны долго выжидали, какой из 
флотов начнет проходить, так как очевидно было, что те, которые войдут, должны 
будут встретиться с большими затруднениями как при развертывании своего флота, 
так и при отступлении — в случае, если их постигнет несчастье.
15. Родосскими кораблями командовал Эвфранор, которого по мужеству и храбрости 
следует сравнить скорее с нашими соотечественниками, чем с греками. Родосцы 
выбрали его главным командиром своего флота именно за его всем известную 
опытность в морском деле и мужество. Как только он заметил, что Цезарь 
колеблется, он сказал ему: мне кажется, Цезарь, ты боишься, что если ты войдешь 
в эти отмели с первыми кораблями, то вынужден будешь принять сражение прежде, 
чем успеешь развернуть остальной флот. Предоставь это дело нам: мы выдержим 
сражение, и ты в нас не ошибешься, лишь бы только остальные немедленно 
последовали за нами. Но вот то, что враги так долго хвастаются у нас на глазах,
 — это для нас очень позорно и обидно. Цезарь, с своей стороны, воодушевил его 
и всячески похвалил, а затем дал сигнал к бою. Когда четыре родосских корабля 
прошли за отмель, то александрийцы окружили их и атаковали. Те выдержали эту 
атаку и стали развертываться с большим искусством и ловкостью. Специальная 
подготовка родосских моряков проявила себя самым блестящим образом: при 
неравном числе боевых сил все-таки ни один корабль не стал боком к неприятелю, 
ни у одного не были сбиты весла, и при каждой неприятельской атаке они шли 
фронтом. Тем временем подошли прочие корабли. Тогда, вследствие узости прохода, 
уже по необходимости было оставлено искусство, и судьба боя определялась 
исключительно храбростью сражающихся. А в Александрии все без исключения — как 
наши, так и горожане — перестали думать о шанцевых работах и о боях друг с 
другом, но бросились на самые высокие крыш