орон — внутри и снаружи укреплений, — наконец, разъединение войска на 
две несвязанные группы, которые не могли подать друг другу помощи. Они не 
принимали в соображение еще и того, что, в сущности, энергичного столкновения 
сторон и правильного сражения не было, но наши собственные солдаты своей 
многочисленностью причинили себе в давке гораздо больше вреда, чем нанес его 
неприятель. Наконец, они забывали об обычных на войне случайностях, о том, как 
часто самые ничтожные обстоятельства — будут ли это ложные предположения, или 
внезапный страх, или случайный порыв суеверия — причиняют огромный урон, как 
часто целые армии страдают от ошибки полководца или по вине трибуна. Но точно 
их победе помогла их доблесть, точно невозможны были никакие дальнейшие 
перемены положения, они прославляли по всему свету и устно и письменно победу, 
одержанную ими в этот день.
73. Итак, все прежние замыслы Цезаря потерпели крушение, и он решил изменить 
весь план войны. Поэтому он вывел войска из всех укрепленных пунктов, снял 
осаду, стянул свои военные силы в одно место и обратился на военной сходке с 
ободрительной речью к солдатам, в которой советовал им: не слишком огорчаться 
происшедшим, не поддаваться вследствие этого панике от одного проигранного 
сражения, при этом не очень важного, и противопоставлять ему многие 
выигранные>(41). Надо благодарить судьбу за то, что они завоевали Италию без 
особых потерь, покорили обе Испании, с их очень воинственным населением и 
весьма искусными и опытными полководцами и подчинили своей власти соседние, 
хлебные провинции. Наконец, они должны вспомнить, как счастливо все они были 
переправлены сюда сквозь неприятельские флоты невредимыми, в то время когда 
врагами были заняты не только гавани, но и берега. Если не во всем бывает удача,
 то на помощь судьбе должна приходить личная энергия. В понесенном поражении 
можно обвинять кого угодно, только не его самого. Он дал сражение на выгодной 
позиции, овладел неприятельским лагерем, выбил оттуда противников и победил их 
в бою. Но либо их собственное замешательство, либо какая-нибудь ошибка, либо, 
может быть, даже сама судьба вырвала у них из рук уже одержанную победу. Во 
всяком случае, все они должны постараться возместить своей храбростью 
понесенные потери; тогда это поражение пойдет им на пользу, как это было под 
Герговией, и те, которые пред этим боялись сражаться, пусть сами добровольно 
пойдут в бой.
74. После этой речи он заклеймил позором нескольких знаменосцев и удалил их с 
должностей. Все войско было так огорчено этим поражением и проникнута таким 
желанием загладить бесславие, что никто не дожидался приказов трибуна или 
центуриона, но каждый сам налагал на себя в виде наказания самые тяжелые работы,
 и все горели жаждой боя; даже некоторые лица высших рангов полагали из 
стратегических видов, что следует остаться на этой позиции и рискнуть дать 
сражение. Но Цезарь не вполне доверял устрашенным солдатам и предпочитал дать 
им время оправиться. Притом после оставления укреплений он очень опасался за 
правильный подвоз продовольствия.
75. Поэтому, не теряя времени, он позаботился только о раненых и больных и без 
шума выслал вперед вначале ночи весь обоз из лагеря в Аполлонию, запретив 
останавливаться на отдых до прибытия к месту назначения. Для охраны его был 
послан один легион. Устроив эти дела, он задержал два легиона в лагере, а 
остальные вывел в четвертую стражу разными воротами и послал тем же путем 
вперед. Немного времени спустя он приказал — для соблюдения воинского обычая и 
для того, чтобы его уход стал известным как можно позднее — дать клич «к сбору»,
 а сам тотчас выступил и, нагнав свой арьергард, быстро скрылся с горизонта. Но 
и Помпей, узнав о его замыслах, не замедлил с погоней. Он попытался, если 
удастся, врасплох атаковать и устрашить противника во время похода и с этой 
целью вывел свое войско из лагеря, а конницу послал вперед для задерживанья 
арьергарда. Однако ему не удалось догнать Цезаря, так как последний двигался 
без обоза и потому далеко ушел вперед. Но когда дошли до реки Генуса с ее 
трудными для переправы берегами, то конница догнала наконец арьергард и стала 
его задерживать. Против нее Цезарь выставил свою конницу с прибавлением 
четырехсот антесигнанов без поклажи. Они действовали так удачно, что в 
завязавшемся конном сражении обратили всех в бегство, многих перебили и сами 
вполне благополучно вернулись к своей колонне.
76. Сделав в этот день обычный переход и переправив свое войско через реку 
Генус, Цезарь занял свой прежний лагерь против Аспарагия. Всех солдат он 
задержал за лагерным валом, а коннице, высланной будто бы за фуражом, приказал 
немедленно вернуться в лагерь задними воротами. И Помпей после дневного 
перехода также занял свой прежний лагерь у Аспарагия. Так как укрепления были 
еще целы, то у его солдат не было работы. Поэтому одни из них ушли довольно 
далеко за дровами и за фуражом, другие соблазнились близостью прежнего лагеря, 
чтобы сходить туда за поклажей и за багажом, значительная часть которого была 
там оставлена вследствие внезапного выступления. При уходе из лагеря они 
складывали свое оружие в палатках. Как Цезарь и предвидел, им трудно было 
преследовать, и потому около полудня он дал сигнал к выступлению, вывел войско 
и, сделав в этот день двойной переход, прошел от этого пункта на восемь миль 
вперед, чего Помпей за уходом солдат сделать не мог.
77. На следующий день Цезарь снова выслал вперед в начале ночи обоз и в 
четвертую стражу выступил сам, чтобы, в случае если его вынудят к сражению, его 
войско без поклажи было более готово к принятию этого неожиданного удара. То же 
делал он и в последующие дни. Хотя ему приходилось преодолевать весьма трудные 
дороги и очень глубокие реки, но благодаря подобной тактике он не понес крупных 
потерь. Дело в том, что Помпей весь первый день вынужден был задержаться в 
лагере; поэтому в следующие дни он потратил много усилий для форсированного 
продвижения с целью во что бы то ни стало догн