удь одном направлении был благоприятен для плавания. Между 
тем сам Цезарь находился в очень затруднительном положении, так как весь хлеб 
повсеместно в округе был съеден. Но все-таки его солдаты выносили нужду с 
поразительным терпением: они вспоминали, как в такой же степени страдали в 
прошлом году в Испании (32) и, однако, благодаря своему напряженному труду и 
выносливости благополучно окончили эту тяжелую войну; они помнили, что терпели 
большую нужду под Алесией (33) и еще большую под Авариком (34) и в конце концов 
одержали победу над могущественнейшими народами. Они не отказывались ни от 
даваемого им в пищу ячменя, ни от стручковых плодов и очень ценили мелкий скот, 
который в изобилии получали из Эпира.
48. Они нашли даже особый корень, называвшийся «хара», который с примесью 
молока очень облегчал их голод. Этого корня у них было очень много, и они 
делали из него подобие хлеба. Когда в разговорах помпеянцы попрекали наших 
голодом, то они забрасывали их хлебцами из этого корня, чтобы понизить их 
гордые надежды.
49. Уже начинал поспевать хлеб, и самая надежда облегчала нужду, так как у всех 
была уверенность, что скоро его будет много. Часто приходилось слышать на 
караулах и в разговорах заявления солдат, что они лучше будут питаться 
древесной корой, чем выпустят из рук Помпея. Им даже приятно было узнавать от 
перебежчиков, что помпеянцы кормят еще кое-как лошадей, в то время как 
остальной обозный скот у них уже погиб и что люди болеют от тесноты занимаемого 
ими места, от зловония, издаваемого множеством трупов, и от непривычки к 
ежедневной трудной работе, но что особенно тяжело им от недостатка воды. 
Действительно, Цезарь либо отвел все реки и ручьи, впадающие в море, либо 
запрудил их большими плотинами; так как местность была гориста и долины очень 
узки, то для запруды вбивались в дно сваи, и на них насыпалась земля, так что 
вода делалась стоячей. Таким образом, помпеянцы по необходимости должны были 
искать мест низких и болотистых и, вдобавок к другим ежедневным работам, 
вынуждены были рыть колодцы. Но эти источники были очень далеко от некоторых из 
их редутов и в жаркую погоду быстро высыхали. Наоборот, Цезарево войско 
пользовалось отличным здоровьем и было очень богато водой, а также всякого рода 
съестными припасами, кроме хлеба. Вообще видно было, как со дня ни день 
становилось лучше, и с созреванием хлебов увеличивалась надежда.
50. При этом оригинальном характере войны обе стороны изобретали и новые 
способы ее ведения. Когда помпеянцы замечали по сторожевым огням, что наши 
когорты ночью стоят на карауле у укреплений, то они бесшумно нападали, все 
зараз пускали стрелы в массу и затем поспешно возвращались к своим. Наученные 
этим опытом, наши придумали против этого такое средство, что зажигали огни в 
одном месте… [а караулили в другом]… (35)
51. Между тем П. Сулла (36), которого Цезарь при своем уходе назначил 
комендантом лагеря, по получении об этом известия пришел на помощь когорте со 
своими двумя легионами; с его приходом помпеянцы были без труда отражены. Они 
не вынесли ни вида, ни атаки наших, и как только первые из них были сбиты, 
остальные обратились в бегство и очистили позицию. Но когда наши погнались за 
ними, Сулла отозвал их назад, чтобы они в погоне не зашли далеко. Большинство 
думает, что если бы Сулла захотел энергичнее преследовать неприятеля, то война 
могла бы быть в этот день окончена. Однако его образ действий, по нашему мнению,
 не заслуживает порицания: одна роль принадлежит легату, другая — полководцу; 
один должен во всем держаться предписания, другой принимать самостоятельные 
решения сообразно с общим положением дела. Сулла, оставленный Цезарем в лагере, 
счел достаточным выручить своих и не пожелал дать генерального сражения (что 
могло бы принять и дурной оборот); иначе стали бы говорить, что он присвоил 
себе права главнокомандующего. Во всяком случае, его операция причинила 
помпеянцам много затруднений при отступлении: зайдя вперед с неудобного места, 
они остановились на самом верху и должны были бояться, в случае отступления по 
крутому скату, что наши станут преследовать их сверху; к тому же оставалось 
мало времени до захода солнца, так как в надежде покончить дело они продолжали 
сражаться до ночи. Вследствие этого Помпей по необходимости должен был принять 
случайное решение, сообразное данным моментом, и занял всего один холм, который 
лишь настолько был удален от нашего редута, что в него не могли попадать 
снаряды метательных орудий. На этой позиции он остановился, укрепил ее и здесь 
держал все войско.
52. Кроме того, в одно и то же время происходили сражения в двух разных местах, 
так как Помпей, чтобы разъединить силы Цезаря и отрезать их от подкреплений из 
ближайших редутов, атаковал несколько редутов сразу. В одном пункте Волкаций 
Тулл выдержал с тремя когортами атаку целого легиона и даже выбил его с 
позиции; в другом германцы, вышедшие из наших укреплений, перебили много 
неприятелей и благополучно вернулись к своим.
53. В шести сражениях, происшедших в один день (три было под Диррахием, три 
около укреплений), как оказалось при общем подсчете, помпеянцев пало две тысячи 
человек, из них много центурионов и добровольцев-ветеранов (в том числе — 
Валерий Флакк, сын Луция, бывшего претора Азии); неприятельских знамен было 
доставлено шесть. Наши потери во всех сражениях не превышали двадцати человек. 
Но на том же редуте все солдаты без исключения были ранены и четыре центуриона 
из 8-й когорты потеряли зрение. Когда солдаты хотели представить Цезарю 
доказательства своих трудов и опасностей, то, по их подсчету, в редут попало 
около тридцати тысяч стрел, причем в доставленном Цезарю щите центуриона Сцевы 
оказалось сто двадцать дыр. Последнего Цезарь за заслуги перед ним и перед 
государством наградил двумя тысячами [сестерциев] и объявил, что переводит его 
из 8-го ранга в 1-й (ибо было установлено, что редут обязан своим спасением 
главным образом ему); когорта же получила в награду двойное жалованье, хлеб,