орых только четыре было 
палубных. Что же касается Бибула, то он не успел прийти вовремя, так как его 
корабли не были готовы к выходу в море и гребцы находились в разных местах: 
действительно, Цезарь показался у материка раньше, чем мог дойти даже слух о 
его приближении.
8. Высадив солдат, Цезарь в ту же ночь отправил корабли назад в Брундисий для 
перевоза остальных легионов и конницы. Это дело он возложил на легата Фуфия 
Калена, поручив ему по возможности ускорить перевозку легионов. Но так как 
корабли эти слишком поздно отчалили от берега и пропустили ночной ветер, то на 
обратном пути с ними случилось несчастие. А именно: Бибул, получив в Коркире 
известие о прибытии Цезаря, надеялся встретиться в море хоть с некоторой частью 
его грузовых судов, но теперь наткнулся на пустые, которых попало ему в руки 
около тридцати. Весь свой гнев и раздражение на собственный же недосмотр он 
излил на эти суда: он все их поджег и заодно сжег и матросов, и владельцев 
кораблей в надежде, что это жестокое наказание будет устрашающим примером для 
других. После этой операции он занял флотом — по всем направлениям — все 
стоянки и берега от Сасонской до Курикской гавани и организовал с большой 
тщательностью сторожевую службу, причем сам лично, несмотря на очень суровую 
зиму, проводил время на кораблях и не пренебрегал никаким трудом и служебным 
делом — все это для того только, чтобы не пропустить к Цезарю ожидаемых им 
подкреплений… (15)
9. По уходе либурнских кораблей из Иллирии М. Октавий с бывшими при нем 
кораблями прибыл в Салоны. Там он поднял далматов и прочих варваров и склонил 
их город Иссу к отпадению от Цеэаря. Но корпорации римских граждан в Салонах 
ему не удалось привлечь к се6е ни обещаниями, ни ссылкой на опасности, им 
угрожающие, и потому он решил осаждать город (а город этот был защищен 
естественными условиями и, главным образом, холмом). Однако римские граждане 
скоро построили для своей защиты деревянные башни, и так как, по своей 
малочисленности, они были слишком слабы для оказания сопротивления и истощены 
частыми поражениями, то они обратились к крайнему средству: они дали свободу 
всем взрослым рабам, обрезали волосы у всех женщин и сделали из них веревки для 
метательных машин. Узнав об этом их решении, Октавий окружил город пятью 
лагерями и начал единовременно теснить горожан блокадой и штурмом. Те были 
готовы на всякие лишения, но очень страдали от недостатка продовольствия. Они 
отправили к Цезарю послов с просьбой помочь им в этом, а все другие лишения, 
сколько могли, выносили сами. Когда наконец осаждающие стали от 
продолжительности осады много небрежнее, осажденные улучили удобный момент в 
полуденную пору, когда те ушли. Тогда они расставили на стене детей и женщин, 
чтобы не было заметно каких-либо отклонений от повседневного распорядка, а сами,
 вместе с недавно освобожденными рабами, организовались в ударный отряд и 
ворвались в ближайший лагерь Октавия. Взяв его с бою, они продолжали свою атаку 
и напали на все остальные лагери подряд. Таким образом, они выбили помпеянцев 
из всех лагерей, многих перебили, а остальных, в том числе и самого Октавия, 
заставили бежать на корабли. (Таков был конец осады.) Так как уже приближалась 
зима, то Октавий, ввиду столь значительного поражения, отчаялся в возможности 
взять город с бою и удалился в Диррахий к Помпею.
10. Мы говорили (16), что префект Помпея, Л. Вибуллий Руф, дважды попадал во 
власть Цезаря и оба раза был отпущен им на свободу, раз под Корфинием, второй 
раз в Испании. Именно вследствие проявленной нему милости Цезарь признал его 
подходящим лицом для сообщения Помпею его поручения, зная притом, что он 
пользуется у Помпея влиянием. Содержание этого поручения было таково: оба они 
должны наконец отказаться от своего упорства, положить оружие и больше не 
испытывать военного счастья. Они уже понесли довольно большие потери, которые 
могли бы послужить им уроком и предостеречь их от дальнейших ударов судьбы. 
Помпей изгнан из Италии потерял Сицилию, Сардинию, обе Испании и военную силу в 
Италии и Испании в сто тридцать когорт римских граждан; Цезарь огорчен смертью 
Курцона, гибелью африканской армии>(17) и капитуляцией Антония и его солдат под 
Куриктой>(18). Поэтому им пора пощадить и себя и государство, так как они сами 
своими несчастьями достаточно показали, в какой степени военные успехи зависят 
от случайности. Теперь единственный по удобству момент для мирных переговоров, 
пока они оба еще уверены в себе и представляются равными друг другу; но если 
судьба даст одному из них хоть небольшой перевес, то считающий себя более 
сильным не захочет и слушать об условиях мира, и тот, кто будет уверен в 
получении всего, не удовольствуется половиной. А так как до сих пор они не 
могли сговориться относительно мирных условий, то теперь они должны добиваться 
их в Риме у сената и народа. Это важно для государства и должно быть принято 
ими самими. Если оба они теперь на военной сходке поклянутся, что в ближайшие 
три дня распустят войска, положат оружие и откажутся от всех ресурсов, на 
которые они теперь опираются, то по необходимости оба они должны будут 
удовлетвориться приговором народа и сената (чтобы облегчить Помпею принятие 
этого предложения, он готов распустить все свои сухопутные силы и стоящие в 
городах гарнизоны) (19).
11. Получив это поручение, Вибуллий счел не менее важным известить Помпея о 
внезапном приходе Цезаря и, таким образом, дать ему возможность принять 
соответственные меры, чем завести с ним речь о самом поручении. Поэтому он не 
прерывал пути ни днем, ни ночью и всюду менял для скорости лошадей, чтобы 
только поскорее сообщить Помпею о приходе Цезаря. Помпей был в то время в 
Кандавии на пути из Македонии в Аполлонию и Диррахий, где были его зимние 
квартиры. Обеспокоенный этим неожиданным известием, он ускорил свой отъезд в 
Аполлонию, чтобы не дать Цезарю захватить приморские города. Но последний, 
после высадки солдат, в тот же день двинулся к Орику. Там был, по назначению 
Помпея, комендантом Л. Торкват, располагавший га