спасено, то занятие необходимой позиции 
наверно удастся. Это мнение одержало на военном совете верх, и решено было 
выступить в поход на рассвете следующего дня.
68. После ознакомления с местностью Цезарь с первым светом вывел все свои 
войска из лагеря и двинулся далеко в обход, не держась определенного 
направления. Ибо те пути, которые шли к Иберу и Октогесе, были заняты 
находившимся напротив лагерем неприятелей. Ему приходилось идти по очень 
глубоким и труднопроходимым долинам, во многих местах движение задерживалось 
скалами, так что солдаты по необходимости передавали оружие из рук в руки и 
значительную часть пути прошли без оружия, поддерживая друг друга. Но никто не 
отказывался от этих трудностей в убеждении, что всем их трудам придет конец, 
если удастся отрезать неприятеля от Ибера и от подвоза продовольствия.
69. Сначала Афраниевы солдаты из любопытства с радостью выбегали из лагеря и 
провожали наших насмешками, что, очевидно, голод заставил нас бежать и 
возвратиться в Илерду. Действительно, сперва наш путь шел в противоположном 
направлении от намеченной цели, и казалось, что мы идем совсем в сторону от 
Ибера. Неприятельские вожди превозносили похвалами свой мудрый план, именно что 
они остались со всем войском в лагере. В этом ошибочном мнении их очень 
поддерживало то, что они видели, как мы выступили без вьючных животных и без 
обоза; а это внушало им уверенность, что мы дольше не можем выносить нужду. Но 
когда они заметили, что наша колонна мало-помалу повертывает направо, и 
обратили внимание на то, что первые ряды ее уже выходят за линию их лагеря, то 
даже самые ленивые и медлительные люди стали высказываться за немедленное 
выступление навстречу врагу. Раздался клич «к оружию», и все войско, оставив 
несколько когорт для охраны лагеря, поспешило прямым путем к Иберу.
70. Теперь все зависело исключительно от быстроты, именно от того, кто первый 
займет ущелье и горы. Армию Цезаря замедляли трудности дорог, а войско Афрания 
задерживала преследовавшая его по пятам наша конница. Но, во всяком случае, 
афранианцы поставили себя в очень тяжелое положение: если бы даже они и 
достигли первыми гор, к которым стремились, то они только сами избавились бы от 
гибели, спасти же обоз всей армии и оставленные в лагере когорты у них не было 
никакой возможности: раз они оказались отрезанными армией Цезаря, помочь им 
нельзя было никоим образом. Цезарь первый достиг цели. Вслед за высокими 
утесами он попал на равнину и на ней выстроил свое войско против неприятеля. 
Афраний, арьергард которого все время теснила наша конница, теперь увидал 
неприятеля прямо перед собой. Он нашел один холм и на нем остановился. Отсюда 
он послал испанцев, вооруженных легкими щитами, на очень высокую гору, 
находившуюся у всех на виду. Ее он приказал захватить бегом, с тем расчетом, 
чтобы самому поспешить туда же со всеми силами, изменить затем маршрут и по 
горам дойти до Октогесы. Эти когорты пошли на гору сбоку и были атакованы 
заметившей их конницей Цезаря. Ни одной минуты они не могли выдержать ее 
натиска: наши окружили их и перебили всех на глазах обеих армий.
71. Это был подходящий момент для удачного сражения. Цезарь сам понимал, что 
войско в ужасе от большой потери, понесенной у всех на глазах, и не в состоянии 
сопротивляться, тем более что оно со всех сторон окружено нашей конницей и 
вынуждено сражаться на ровном и открытом месте. И этого все от него требовали. 
Легаты, центурионы и военные трибуны — все поспешили к нему и убеждали дать без 
колебаний сражение: все войско пылает желанием боя; наоборот, афранианцы дали 
много доказательств своего страха: они не пришли на помощь своим, не сходят с 
своего холма, с трудом выдерживают натиск нашей конницы, снесли знамена в одно 
место, сбились в кучу, не держат строя и не стоят у знамен. Но если Цезарь 
боится неудобств этой местности, то все равно в другом пункте непременно 
представится удобный случай для сражения, так как Афраний неизбежно должен уйти 
отсюда: пробыть без воды он не может.
72. Но Цезарь стал надеяться достигнуть своей цели без сражения и без потерь, 
раз ему удалось отрезать противников от продовольствия: зачем ему хотя бы и в 
счастливом бою терять кого-либо из своих? Зачем проливать кровь своих 
заслуженных солдат? Зачем, наконец, испытывать счастье? Ведь задача полководца 
— побеждать столько же умом, сколько мечом. Жалел он и своих сограждан, которых 
пришлось убивать; а он предпочитал одержать победу так, чтобы они остались 
невредимыми. С этими соображениями Цезаря большинство не соглашалось; солдаты 
открыто говорили друг другу, что раз упускают случай одержать такую большую 
победу, то они не станут сражаться даже тогда, когда Цезарь от них этого 
потребует. Но Цезарь остался при своем решении. Он отошел в сторону от своей 
позиции, чтобы уменьшить у противников страх. Петрей и Афраний воспользовались 
этим случаем и возвратились в свой лагерь. Цезарь поставил в горах сильные 
посты, совершенно отрезал все пути к Иберу и укрепил свой лагерь в ближайшем 
соседстве с лагерем неприятеля.
73. На следующий день вожди противников, смущенные тем, что им пришлось 
отказаться от всякой надежды на продовольствие и на доступ к Иберу, начали 
совещаться относительно дальнейшего образа действий. Перед ними были две 
возможности — вернуться в Илерду или же идти к Тарракону. Во время этого 
совещания им дали знать, что отправившихся за водой теснит наша конница. Тогда 
они немедленно расставили для охраны частые конные посты и союзные отряды, 
поместив между ними также несколько легионных когорт, и начали вести вал от 
лагеря к водопою, чтобы за этим укреплением можно было ходить за водой без 
страха и без прикрытий. Эту работу Петрей и Афраний разделили между собою и для 
ее выполнения сами отправились довольно далеко от лагеря.
74. С их уходом солдаты получили полную возможность завязать разговоры с людьми 
Цезаря. Они вышли толпами из лагеря и стали разыскивать и вызывать своих 
знакомых и земляков в войске Цезаря. Прежде всего они сообща поблагодарили всех 
нас за то, что вчера при их великом страхе мы их пощадили: