ди брусья, — или в носовую часть, где удар был сильнее всего 
и где он, сбрасывая экипаж, делал корабль неспособным к действию. Некоторые 
суда, проплывая мимо, осыпали друг друга снарядами и копьями. Вспомогательные 
суда подбирали упавших. Тут происходили рукопашные схватки, проявлялась сила 
моряков и ловкость кормчих, слышались крики, увещанья начальников, действовали 
машины. Но более всего отличался гарпакс, сбрасывавшийся на корабли благодаря 
своей легкости с большого расстояния и зацеплявшийся всякий раз, когда канаты с 
силой тянули его назад. Обрубить его для подвергшихся нападению было трудно, 
так как он был окован железом;,длина же его делала и канаты недоступными для 
того, чтобы их обрубить. Ввиду того что орудие введено было в действие впервые, 
то не придумали еще таких мер против него, как серпы, насаженные на древки. 
Единственное средство, какое могли придумать против гарпакса, ввиду 
неожиданности его появления, — двигаться в противоположном направлении, давая 
задний ход. Но так как то же самое делали противники, силы же гребцов были 
равны, гарпакс продолжал делать свое дело. 120. Сблизившиеся корабли сражались 
всеми способами, экипажи их перескакивали на неприятельские суда, причем с 
обеих сторон одинаково нелегко уже было отличать неприятелей, так как и оружие 
было у всех одно и то же и говорили почти все на италийском языке. Ус
371 
ловленный пароль в этой обоюдной свалке делался известен всем — обстоятельство, 
послужившее для множества разнообразных обманов с обеих сторон; друг друга не 
узнавали как в бою, так и в море, наполнившимся телами убитых, оружием, 
обломками кораблей. Все средства борьбы были испробованы, кроме лишь огня, от 
которого после первого набега кораблей отказались вследствие тесного сплетения 
судов. Сухопутные войска обеих сторон со страхом и вниманием следили с берега 
за происходившим на море, связывая с исходом боя все свои надежды. Однако 
ничего не могли они различить и разобрать, как ни напрягали зрение, так как 600 
кораблей выстроились в длинную цепь по линии, а жалобные вопли попеременно 
раздавались то с той, то с другой стороны. 121. Наконец, Агриппа, заметив по 
цвету башен, которым корабли только и различались между собою, что кораблей 
Помпея гибло больше, ободрил окружавших его, указывая, что успех на их стороне. 
Затем, снова напав на неприятелей, он начал непрерывно теснить их до тех пор, 
пока наиболее теснимые не сбросили башен и, повернув суда, начали спасаться 
бегством в проливе, причем успело спастись только 17 кораблей. Остальным путь к 
берегу был отрезан Агриппой, и они, преследуемые им, разбивались о берег, 
причем случалось, что в стремительном преследовании и преследователи терпели ту 
же участь, или же, если они становились на якорь, их захватывали или сжигали. 
После этого и те, кто еще продолжал сражаться, видя происходившее вокруг, также 
стали сдаваться неприятелям. Войска Цезаря на море испускали победные крики; им 
вторила пехота на берегу. На стороне Помпея раздавались вопли отчаяния. Сам он 
поспешно бежал из Навлоха в Мессену, в растерянности оставив пехотные войска на 
произвол судьбы. Вследствие этого Тисиен, по соглашению, сдал их Цезарю, а 
вслед за тем сдалась и конница. Во время боя потоплено было у Цезаря 3 корабля, 
у Помпея 28. Остальные были или сожжены, или захвачены, или погибли, разбившись 
о берег. Спаслось только 17.
122. Получив в пути известие о сдаче войск, Помпеи сменил полководческие одежды 
на частное платье и послал в Мессену распоряжение погрузить на корабли что 
только возможно; к этому все уже было задолго подготовлено. В то же время он 
спешно вызвал из Лилибея Плиния с бывшими при нем 8 легионами для сопровождения 
его во время бегства. Плиний поспешил к нему. Но
372 
остальные сторонники Помпея, и друзья, и гарнизоны, и войска, перешли на 
сторону противника, так как он проник уже в пролив. Тогда Помпеи, не дожидаясь 
долее Плиния и несмотря на надежные укрепления города, бежал из Мессены на 17 
судах к Антонию, мать которого он выручил в подобных же обстоятельствах. Не 
встретясь с ним, Плиний прибыл в Мессену и занял ее. Цезарь, оставшись сам в 
лагере при Навлохе, дал распоряжение Агриппе осадить Мессену, которая и была 
осаждена при участии Лепида. Плиний через послов предложил начать переговоры. 
Агриппа просил до утра подождать Цезаря, Лепид же заключил от себя соглашение, 
причем, чтобы склонить на свою сторону войска Плиния, согласился на то, чтобы 
они вместе с остальными войсками участвовали в разграблении города. Вместо 
спасения жизни, о которой они только и просили, они неожиданно получили 
возможность поживиться и в течение всей ночи вместе с людьми Лепида предавались 
грабежу, после чего перешли на сторону Лепида. 123. Располагая вместе с ними 22 
легионами пехоты и многими всадниками, Лепид возомнил о себе и вознамеревался 
овладеть Сицилией под тем предлогом, что он первый высадился на остров и 
привлек на свою сторону большое число городов. Разослав всем гарнизонам 
предписание в случае приближения войск Цезаря не впускать их, он занял все 
проходы. Цезарь явился на следующий день и через друзей упрекал Лепида, причем 
они говорили, что Лепид пришел в Сицилию в качестве союзника Цезаря, а не с тем,
 чтобы завладеть ею для себя. Тот возражал, что его лишили прежнего положения, 
которое Цезарь присвоил себе, и указывал, что он отдаст ему и Африку и Сицилию, 
если Цезарь вернет ему его положение. Раздраженный Цезарь в гневе явился к 
Лепиду лично и упрекал его в неблагодарности. Они разошлись с угрозами друг 
другу; вслед затем разошлись и их стража, а корабли стояли наготове на якорях, 
так как говорили, будто Лепид замышляет их сжечь.
124. Войска были недовольны угрозой новой гражданской войны и непрекращающимися 
раздорами. Притом они не считали Лепида равным Цезарю; даже собственные солдаты 
Лепида, удивляясь доблестям Цезаря, признавали в то же время вялость Лепида и 
ставили ему в вину допущенный им грабеж, так как их поставили наравне с 
побежде