е и наиболее 
благородные из изгнанников ценили их более, 
304 
чем Секста Помпея, хотя они и находились дальше и охвачены были непримиримой 
враждой, Помпеи же, напротив, был ближе, под рукою, и никакая непоправимая вина 
над ним не тяготела.
133. Когда явилась надобность в боевых действиях, Врут и Кассий в течение 
неполных двух лет собрали войско, включавшее свыше двадцати легионов 
тяжеловооруженных, около двадцати тысяч конницы и свыше двухсот военных 
кораблей; собрали также и прочее снаряжение в достаточном количестве и набрали 
частью путем добровольных взносов, частью принудительно несметное количество 
денег. Они провели ряд войн с народами, с городами и со многими представителями 
противной партии и везде имели успех. Народы они покорили себе на пространстве 
от Македонии до Евфрата; и всех, с кем они воевали, они склонили к союзу с ними,
 так что могли без опасений пользоваться их помощью. Пользовались они 
содействием царей и династов, также и парфян, хотя последние и были враждебны 
римлянам: их они употребляли только для менее значительных дел, к участию же в 
более крупных предприятиях не допускали, чтобы не приучать племя ворварское и 
враждебное к слишком большой близости к римлянам. Но самым удивительным было 
отношение войска, в большей своей части составившегося из прежнего войска Гая 
Цезаря: и это-то войско, относившееся к Цезарю с необычайно ревностной любовью, 
склонили на свою сторону убийцы Цезаря. За ними оно последовало в походе против 
сына Цезаря, и им оно было более верным, чем Антонию, союзнику и соправителю 
Цезаря. Никто из них не покинул Брута или Кассия даже и при их поражении, хотя 
те же самые воины оставили Антония у Брундизия еще до начала военных действий. 
Предлогом, побуждавшим нести все тяготы во время их службы у Помпея, и в данном 
случае служило для солдат то, что они действовали не из личных интересов, а 
ради демократии — слова красивого, но всегда бесполезного. К себе же самим оба, 
и Кассий и Брут, отнеслись с одинаковым пренебрежением, когда им стало казаться,
 что больше они не могут быть полезны родине. Что касается их забот и трудов, 
то Кассий, ничем не отвлекаясь, все взоры свои устремлял только на войну, 
подобно тому как в единоборстве борец смотрит только на противника; Брут же 
питал склонность к науке и не без успеха занимался философией.
305 
134. Однако всем этим их свойствам всецело противостоит их грех в отношении 
Цезаря. Ведь это был грех не простой и не малый: ведь он был совершен против 
друга, был совершенно неожиданным; грех против спасшего их в войне благодетеля, 
представлявший поэтому проявление неблагодарности; грех против императора8 4, 
что было нечестиво; грех, притом совершенный в курии85, грех против жреца, 
облаченного в священные одежды; грез против властителя, равного которому не 
было, принесшего пользу и родине и власти более всех других. За это-то Брут и 
Кассий и подверглись гневу божества, часто подававшего им об этом знамения. Так,
 когда Кассий совершал в своем войске обряд очищения86, ликтор87 возложил на 
его голову перевернутый венец, а посвященная Кассием золотая фигурка Виктории88 
упала на землю. Птицы целыми стаями сидели над его лагерем, не издавая никакого 
крика; непрерывно осаждали его лагерь рои пчел. О Бруте рассказывают, что он, 
справляя на Самосе день своего рождения, во время пирушки без всякого основания 
произнес стих, хотя и не был склонен ни к чему подобному: «Убила меня злая 
судьба и сын Латоны»89 Когда он собирался вместе с войском переправиться из 
Азии в Европу, рассказывают, он, проснувшись ночью, увидел при меркнувшем свете 
привидение, неожиданно представшее перед ним, и смело спросил его, кто оно, бог 
или человек. Призрак ответил: «Твой, Брут, злой демон; явлюсь тебе еще в 
Филиппах». И, говорят, он действительно явился Бруту перед последним сражением. 
Затем, когда войско выходило на бой, ему встретился перед воротами эфиоп; 
считая это дурным предзнаменованием, войско тотчас же изрубило его. Ниспослано 
божеством было и то, что Кассий при еще неопределившейся победе безрассудно 
отчаялся во всем, а Брут был вынужден оставить благоразумную медлительность и 
вступить в бой с людьми, обезумевшими от голода, в то время как сам он был в 
изобилии обеспечен продовольствием и властвовал на море. И ко всему этому его 
принудило его собственное войско более, чем вражеское. Часто участвуя в 
сражениях, они ни разу в них не пострадали, а теперь оба они должны были 
наложить на себя руки, подобно тому как они / наложили их на Цезаря, Так были 
наказаны Кассий и Брут.
135. Когда было найдено тело Брута, Антоний тотчас же обернул его в лучший 
пурпуровый плащ и по сожжении тела послал останки матери его Сервилии. Войско
306 
Брута, узнав о его смерти, отправило послов к Цезарю и Антонию и, получив от 
них прощение, было распределено по их войскам; всего солдат было около 
четырнадцати тысяч. Кроме того, передались неприятелю также и войска, 
находившиеся в многочисленных укреплениях. Самые же эти укрепления и весь 
лагерь были отданы войскам Цезаря и Антония на разграбление. Из находившихся в 
войске Брута знаменитых мужей одни погибли в сражениях, другие. подобно своим 
полководцам, сами лишили себя жизни; некоторые умышленно сражались до тех пор, 
пока не были убиты в бою. Среди них был Луций Кассий, племянник самого Кассия, 
и Катон. сын Катона, часто бросавшийся навстречу врагам и затем, при их 
приближении, снимавший шлем или для того, чтобы быть легче узнанным, или чтобы 
сделать себя более доступным для стрел, а может быть, и для того и для другого. 
Известный своей мудростью Лабеон, отец Лабеона, еще и теперь пользующегося 
известностью за знание законов90 вырыв внутри палатки яму, по величине 
достаточную для человеческого тела, и отдав своим рабам все необходимые 
распоряжения, написал в письме жене и детям обо всем, что считал нужным им 
поручить, и велел рабам доставить письмо; потом, взяв за руку самого верного из 
рабов, он обвел его вокруг, как это было в обычае у римлян при освобо